Эдуард Лимонов - Дед (роман нашего времени)

А дальше ему стали мстить за то, что он увлёкся и взял на выборах слишком много процентов голосов. Его второе уголовное дело, о хищениях при перевозке грузов и бумаг для компании «Ив Роше», не спеша поехало на судебном конвейере.

Осуждённый условно, он не стал соблюдать режим условно осуждённого и отпущенного под подписку по делу «Ив Роше». Как он был неряшлив в ведении своих бизнесов до того, как пошёл в политику, так и стал неряшливым в политике. В результате, задержанный за административные правонарушения, он был отправлен под домашний арест.

– пропел Дед. И добавил: «Спёкся парень! Спи спокойно, дорогой товарищ».

В июле в разгар кампании Навального обнаружили в закрытой квартире на проспекте Мира разложившееся тело адвоката Тарасова. Гордый офицер, обнаружив, что у него рак, вначале пытался лечиться втайне от друзей и знакомых, а потом закрылся и умер. Не хотел, чтобы его видели больным.

Дед приехал в крематорий и отстоял, вместе со всеми явившимися, церемонию от начала до конца. В конце за стеклянными стенами похоронного зала вышли милиционеры с винтовками и произвели нужные почётные залпы. Тарасова провожали в закрытом гробу.

В августе затих в больнице товарищ Деда Константин Косякин. Тоже рак. В морге Боткинской больницы лежал незнакомый, как изуродованный компрачикосами, труп, с огромным ртом и лакированным усохшим лицом. Деду немного страшно стало. Косякина явились провожать левые. Даже растянули у его гроба красное знамя.

Дед был, сказал сентиментальные тёплые слова. Перед тем как состоялось прощание, у морга скапливались и ждали пришедшие попрощаться. Пришла жена Удальцова, изначально она принадлежала к нацболам, потом нашла себе Сергея и сделалась пресс-секретарём его партии. Пока ждал допуска к телу, Дед стоял, заслонённый охранниками, в чёрном костюме, белой рубашке с чёрным галстуком, и вдыхал запахи парка, разбитого у стен морга. Пахло хорошо, мокрыми цветами, землёй, спокойствием.

«Костя, эх, Костя, – думал Дед, – пожил бы ты ещё. А то теперь я один остался из символов Триумфальной… Старуха Алексеева предала, ты умер, теперь мне одному отдуваться». Дед вспомнил, как они несколько лет подряд судились с мэрией и всегда присутствовали: Дед, Косякин, Алексеева и Тарасов. И обязательно охранники Деда. «Два out, – хладнокровно подумал Дед. – Кто следующий? Если по возрасту, то следующей должна быть Алексеева. А если не по возрасту, а как придётся, тогда – судья», – нашёлся Дед.

«Между тем», или «тем временем», или «в конце концов», Дед победил. Он восторжествовал. Дед сидит и читает статью о себе.

Некий Валерий Федотов на сайте «РосБалт. ру» так написал в статье «На Болотной победил Дед»:

«Дед всё-таки гениальный политик, давайте это признаем».

«Я не могу не признать, что он является одновременно и тактиком, и стратегом, и “вождём” (пусть и в плохом смысле этого слова)». (…)

«Именно Дед был либо автором, либо идейным вдохновителем, либо одним из рулевых почти всех проектов нулевых – от “маршей несогласных” до “Национальной Ассамблеи”. Именно Дед создал “Стратегию-31” – провозвестника Болотной, главную оппозиционную движуху медведевских времен, ставшую настоящим жупелом для власти. По его словам, у него эту стратегию потом “украли”. И тут не поспоришь, да, украли. Задвинули эксцентричного и одиозного Деда подальше, чтобы лишний раз не раздражать ни власть, ни либеральный актив».

– Всё так, – одобрил Дед. – Посмотрим, что ты дальше навалял.

«После выборов 2011 года он звал всех на площадь Революции – делать революцию. Но оппозиция пошла на компромисс с властью, вышла на Болотную, чем, по версии Деда, и “слила” протест. Точнее, сама пресекла революционный сценарий, выбрав стагнационный.

Но даже и в этом случае Дед поступил дальновиднее многих. И, в конечном счёте, может стать главным выгодополучателем. С его стороны это цинично, грязно, но, боюсь, действенно. А он, как политик и “сам себе артпроект”, явно нацелен на результат».

«Сами посудите. После первой Болотной Дед начал обкладывать всех заметных людей в оппозиции такими матюгами, такой злобной и едкой критикой, что перекрестились даже неверующие. В силу таланта и, я думаю, искренности, он был в этом деле гораздо эффективнее, чем платные кремлёвские пропагандисты. В них не было ни искры, ни мощи. А у Деда – полно.

Более того, он откровенно поддержал самые одиозные и тошнотворные проекты власти того времени, включая антисиротский закон. Его даже стали активно цитировать по госканалам. (…)