Эдуард Лимонов - Дед (роман нашего времени)

Им пришлось встать. Лидеры ломанулись в загон на Болотной, где их и задержали полицейские.

А в это время по территории площади перед сквером между выездом на Большой Каменный мост и Малым Каменным начались спорадические столкновения протестующих и полиции.

«Понеслась душа в рай», – прокомментировал ситуацию Дед.

По лицам охранников Дед увидел, что они сожалеют о том, что не находятся сейчас на площади у Болотного сквера.

По радио «Эхо Москвы», сидя в ресторане «Рис и рыба» на втором высоком этаже, откуда поле битвы было отлично видимо, многодетная мать, честная журналистка Тоня Самсонова честно комментировала события. С её этажа получалось, что протестующие не гнушались нападениями на полицейских на Большом Каменном мосту. В последующие дни самое умное в Москве радио быстренько спрятало куда-то первые впечатления, прямой эфир честной Тони Самсоновой, с поля битвы. А потом она вообще уехала в командировку в Англию. «Её спрятали!» – догадался Дед.

Дед, надо сказать, был всецело на стороне протестующих в этот день. «Давно бы так», – бормотал он. Однако предвидел поражение. И прежде всего потому, что там, на месте, не было его партийцев. Только они, яростная, сплочённая, бесстрашная группа, могли бы переломить ситуацию и личным примером ввести людей в невменяемое состояние «амок», в боевой транс.

День кое-как закончился. Лидеров закрыли. Народ потоптался ещё в этом районе, пробуя противостоять полиции. Последними к ночи были вытеснены к метро «Третьяковская» остатки протестующих: сотня анархистов.

– Finita la comedia! – сказал Дед охранникам. – Больше ничего не будет. Можете разъезжаться по домам.

Не особо довольные, но и не очень расстроенные, охранники повиновались. И дали отбой своим разведчикам в районе Болотной, наблюдавшим ситуацию.

Затем волнения либералов приняли странные формы. Они стояли лагерем на Чистых прудах и ежедневно гудели там, обмениваясь новостями и мнениями. Всё это, в подражание западным акциям «Оккупай Уолл-Стрит», называлось «Оккупай Абай!», потому что происходило рядом с бюстом казахского акына Абая, ведь на Чистых прудах располагалось напротив посольство Казахстана.

Кто-то притащил палатки. Стали собирать деньги на питание, варить еду, читать лекции. Некоторые националисты взялись охранять образовавшийся лагерь. Ну конечно, не от милиции, но от алкоголиков, пьяниц и политических противников. «Нацики пошли в услужение к либералам. Надо же!» – хмыкнул Дед.

Полицейские с интересом поглядывали на творящееся за спиной памятника Грибоедову «чёрт знает что». Но приказа убрать всё это безобразие не было, и полиция терпела. Ни одна сторона не переходила в наступление. Полицейские, как уже стало понятно, не переходили, поскольку не было приказа. А либералы-хипстеры, девочки и мальчики, потому, что считали своё количество недостаточным ещё. Дед морщился, досадуя, что они не понимают: «и пятьсот человек могут добиться многого, если эти люди решительны, целеустремлённы, храбры и мужественны», знал Дед. Белоленточные ждут, когда их будет миллион, даже свои демонстрации они стали называть «маршами миллионов». На самом деле даже если их соберётся когда-нибудь миллион, что маловероятно, таких вот нерешительных сибаритов, то в наступление они всё равно не перейдут, так и будут переминаться с ноги на ногу. «Коммунисты из КПРФ уже двадцать лет строят свою стратегию, надеясь, что когда-то им достанется от народа вся Государственная Дума, все депутатские места, и вот тогда они себя покажут».

Дед абсолютно уверен, что, даже имея абсолютное большинство в Государственной Думе, дрессированная «партия профессоров» (потому что в ней состоят множества преподавателей вузов) прыгать не станет. Как блохи, которых накрыли стаканом, вначале они прыгают, но, ударяясь о стенки стакана, скоро убеждаются в бесполезности попыток убежать. Когда стакан снимают, блохи не прыгают, потеряли волю к прыганию.

Сам Дед никогда не проделывал такого опыта. За всю его жизнь он лишь однажды имел дело с этими насекомыми, точнее с их разновидностью, с окопной вошью. Дед привёз вшей с войны в Боснии в 1992 году. По прибытии в Paris у него стал жутко чесаться лобок. Он посмотрел свой лобок, а потом лобок Наташки. Ничего не обнаружил.

Дед развеселился, вспоминая этот эпизод своей непутёвой жизни. Он тогда обвинил в чешущемся лобке подругу Наташку. «Это crabs! Ты подцепила без меня crabs! Ты, б…, таскалась тут без меня!» – матерился молодой темноволосый парень, которого позже стали называть Дедом. Он долго был парнем, чтобы потом сразу стать Дедом.