Дмитрий Вересов - Генерал

И ведь в кои веки раз правду сказал – только сделав сами народы СССР своим союзником в войне против Сталина и большевизма, Гитлер получал единственный шанс на победу в этой кампании. Иное дело, чем обернулось бы для Европы, мира и самой России появление на месте коммунистического СССР некоего союзного нацистам государства (или, что более вероятно, грозди из полутора-двух десятков более мелких образований, общей конфигурацией схожей с постсоветским пространством). Едва ли чем-нибудь позитивным…

Но и при упорном сопротивлении немецких властей число советских «предателей», воевавших на стороне Германии, просто зашкаливает: полтора миллиона человек, как минимум, а по некоторым оценкам – и все два. (Для сравнения – подобных англичан насчитывалось порядка двух-трех сотен, а вместе с валлийцами и шотландцами – чуть меньше тысячи). В конце 1942-го хиви («добровольные помощники») составляли почти четверть личного состава вермахта на Восточном фронте. Во время Сталинградской битвы в 6-й армии Паулюса их было почти 52 тысячи (ноябрь 1942). В трех немецких дивизиях (71-й, 76-й, 297-й пехотных) в Сталинграде «русские» (как немцы называли всех советских граждан) составляли примерно половину личного состава. Даже в таких элитных дивизиях войск СС, как «Лейбштандарт Адольф Гитлер», «Тотенкопф» и «Райх», – в июле 1943-го (Курская битва) советские граждане составляли 5–8 % личного состава. А ведь кроме хиви были и отдельные «русские» формирования Бессонова, Каминского, Гиль-Родионова, Боярского, Смысловского и многих других и громадные по численности национальные формирования народов СССР. А если учесть, что помимо них в «предатели» записывали и изрядное количество военнопленных, «остарбайтеров», гражданских лиц, сотрудничавших с оккупационными властями в качестве учителей, врачей, священников, управленцев и т. д., не говоря уже о членах семей, то получится их, пожалуй, и побольше, чем всех довоенных «врагов народа» вместе взятых. И судьбы этих людей – неотъемлемая часть общей трагической судьбы России в XX веке.

И еще одно: в Первую мировую войну к 1917 году кайзеровская Германия тоже оккупировала значительную часть тогдашней Российской империи, а число военнопленных из Русской императорской армии перевалило за три миллиона. Россия трещала по швам, армия уже разваливалась, дезертирство и «братания» с врагом становились массовыми. Но при этом не известно ни одного случая, чтобы русский солдат (о поляках, прибалтийских немцах и западных украинцах речи не идет) встал на сторону врага и повернул оружие против своих. А тут миллионы – и это притом, что и враг в этот раз стократно гаже тогдашнего. Что же случилось с народом?

Ответ, по-моему, очевиден…

«Генерал» – это не историческая эпопея, и уж тем паче не политическая декларация. Это, в первую очередь, история любви двух отчаянно одиноких и безнадежно «несвоевременных» людей, чудом уцелевших в чужом и враждебном мире и обретших друг друга в обстоятельствах, порожденных самой страшной войной в истории человечества, – бывшего генерала Красной армии Федора Трухина и ленинградской студентки Станиславы Новинской [1] Часть истории Стази легла в основу рассказа о судьбе ленинградской учительницы Станиславы Юрьевны Каменской («Семь писем о лете»). Так что некоторые эпизоды не только перекликаются с «Семью письмами», но и почти дословно их повторяют. .

Все события, о которых идет речь в книге, показаны их глазами, через их восприятие и осмысление. В том же духе выдержаны и «Исторические справки», сопровождающие некоторые главы. У большинства читателей это может вызвать недоумение и даже протест: не слишком ли идиллически-сладок образ «России, которую мы потеряли», не слишком ли идеальным предстает русское дворянство, не многовато ли православного елея? И наоборот – почему все, связанное с СССР, с пролетариатом и большевиками, предстает таким хамским и ублюдочным? Почему даже бытовые сравнения – всегда в пользу нацистской Германии? Где, наконец, зверства фашистов и героизм советского народа?

Суть в том, что потаенный образ той самой «потерянной России» – с усадьбами, церквами, балами – позволял главным персонажам романа выжить и не сойти с ума в России советской, органически чуждой и враждебной им. Немецкий плен стал для обоих освобождением из внутреннего ада, но вывел наружу и до предела обострил разрыв между любовью к России и ненавистью к СССР. Оба этих чувства выплескивались теперь открыто. Это двойственное, расщепленное сознание героев я посчитал нужным передать через последовательное размежевание «выражения» и «содержания», то есть создав «разность потенциалов» между тем, как описаны события, и тем, что они на самом деле означают.