Борис Штейн: Военно-эротический роман и другие истории

Мартын не возражал. Он был горячим парнем, но не бестактным, упаси Боже, и, тем более, не наглым, поэтому никогда не предпринимал атаки вопреки воле женщины. К тому же Мартын Зайцев был дисциплинированным офицером и не мог нарушить приказа командира корабля. А приказ был таков: При нахождении в чужих портах сходящие на берег офицеры должны возвращаться на корабль не позже часа ночи. Мартын тяжело вздохнул и стоял молча, опустив голову. Пылкий влюбленный, побежденный обстоятельствами.

Тут уж Дзинтра поставила последнюю точку в сегодняшнем вечере. Она сняла с Мартына фуражку, обняла кавалера за рыжую голову, языком раздвинула его губы и завела язык сначала за одну щеку ошалевшего от этой процедуры Мартына, потом – за другую. Бравый артиллерист понял, что его орудие главного калибра вышло из подчинения и начало самостоятельный поиск цели. Вдруг девушка опустила руку вниз, сжала на секунду боевой ствол и шепнула, обдав Мартына горячим дыханием:

– Береги это. Оно нам еще пригодится.

Оттолкнула от себя рыжего парня, нахлобучила на него фуражку и убежала вверх по лестнице.

Словно сквозь сон услышал Мартын, как отворилась и захлопнулась дверь, и прошло добрых пять минут, прежде чем он вышел из оцепенения. Взглянул на часы. Половина двенадцатого. Он еще успевал на последний автобус.

Катарина! – орали корабельные динамики принудительной трансляции, – Э-хэ-хэ! О-хо-хо!

Чушь какая, если вслушаться. Всегда по субботам, во время большой приборки, радисты гоняли эту дурацкую «Катарину». Слова удивляли неуклюжестью, мелодия и голос певца – непонятным телячьим восторгом. По палубе стремительно бежали струи забортной воды, направляемые приборочными шлангами, а на голову беспечной Катарины обрушивались струи теплого латиноамериканского дождя. И вот она на глазах у удивленной публики разулась, чтобы не испортить свои шиковые туфельки. Чем и исчерпывалась интрига незамысловатого сюжета. Финал был совсем неуодобоваримый:

– Босиком, так пошла Катарина!

Куда пошла, зачем пошла, и в чем, собственно дело? А ни в чем. Пошла себе! «Босиком, так пошла!» – восхищался жизнерадостный исполнитель. Кажется, это был Эдуард Хиль. Или Вадим Мулерман. Неважно. Дзинтра наверняка бы не перепутала. Она любила эстрадную музыку – и латышскую, и русскую. И узнавала исполнителей с первой ноты. Была бы Дзинтра рядом, Мартын бы растолковал ей нелепость текста, и они вместе бы посмеялись. Но Дзинтры рядом не было, к сожалению, и Мартыну оставалось общаться с теми, кто находился в непосредственной близости, то есть с матросами-приборщиками шкафутов и юта. Он с ними и общался.

– Старшина! – закричал он вдруг, – а подволоки, подволоки кто будет мыть? Пушкин?

Но негодования не было сегодня в его голосе, не было годами отработанных командирских раскатов грома.

– Сделаем, товарищ капитан-лейтенант! – весело отозвался старшина Кравчук, забрал у матроса шланг и направил струю вверх, на подволок.

А над палубой уже гремело:

«Ну, это уж точно Хиль!» – подумал Мартын и почему-то обрадовался. Да он всему радовался сегодня. Субботний день катился без помех и отклонений, как минная тележка по палубным рельсам. Большая приборка закончится за час до обеда. 55 минут уйдет на прием качества приборки по объектам. После обеда будет подведение итогов за неделю. После ужина – увольнение на берег личного состава, сход на берег офицеров, кино в 5–м кубрике и в офицерской кают-компании, личное время. Но Мартына на киносеансе в кают-компании не будет. У Мартына будет сегодня совсем другое кино, совсем другое! Старший матрос Серпов, должно быть, уже надраил пуговицы на форменной тужурке капитан-лейтенанта и отутюжил брюки. Старший матрос Серпов – приборщик каюты командира БЧ-2. По боевому расписанию он вертикальный наводчик первого зенитного орудия, а по расписанию по приборкам – приборщик каюты. Подобрать правильного приборщика своей каюты – дело непростое, но Мартын за пять лет офицерской службы в этом преуспел. Человек должен быть старательным, толковым, преданным и – не болтуном. Официально – приборщик, неофициально – плюс к тому и вестовой. Таким и был Вениамин Серпов, уроженец небольшого города с уютным названием Вышний Волочок.