Александр Котляр - Принцип нечетности тапка

– Ты слишком научно про него сказал – “терминатор эволюции”, – не согласился Мыш. – По-моему, это не более чем ленивый примат, потерявший палку.

Тем временем “терминатор эволюции” метался в поисках швабры для умышленного нанесения Шелегу тяжких телесных увечий. Ноги нестерпимо мерзли.

– Вот она, шваброчка, длинноручечка. Из липы, из прочного деревца, – обрадовался Заждан. Он воинственно ткнул ручкой швабры в мнимую плоскость, и… тапок сдвинулся.

– Ему удалось шваброй проникнуть в альтернативное пространство. Это противоречит закону некасания запараллеленных систем, – прокомментировал мудрый Шелег. – Забавная у нас квартирка. Здесь не соблюдается ни один из принципов устройства пространства и времени. Выходит, правы были классики, полагая, что апокалиптическую реальность можно построить в ограниченном пространстве, и не важно, страна это или квартира.

– Я часто не понимаю смысл сказанного тобой, – Мыш заискивающе шевельнул хвостом. – Слова по отдельности понятны, но в мысль не складываются.

– Хана, я не понимаю, что здесь происходит? Почему тапок не спускается, почему наверху тараканы? Это страшно: может, это предвестники войны или революции? – в испуге лепетал Заждан.

– Не бойся, параноик, всё по сценарию, низы ещё могут, хоть верхи, похоже, уже не хотят, – сказал Шелег, посмотрев на Творога.

Творог беспокойно елозил лапами по мнимой плоскости, пытаясь забраться на уходящую швабру. Таракан хитином чуял, что это – его последний шанс. Превозмогая силу гравитации, он вскочил на ручку и пополз к Заждану. Истошно закричала Хана. Она панически боялась насекомых.

– Тараканы атакуют с воздуха! – орал Заждан. – Сговорилась живность! Сейчас всех повывожу! А ты не надейся на гуманную инъекцию, ты её не заслужил, – повернулся он к Шелегу. – Зачем тратиться на ветеринара? Мыло, верёвка, две минуты истерического мяуканья, потешные конвульсии и набьём тебя опилками. Будешь, вместе со мной без воплей смотреть в телевизор. Я тебя мордой к экрану поставлю! Понял, болельщик?

Заждан намыливал многофунциональный канат, на котором Хана втайне от мужа изредка сушила бельё.

– Я теряюсь в догадках, это он для меня мылит или сам будет, – сказал Шелег Мышу. – Неустойчивая в психическом отношении особь. Никогда не знаешь, с какой целью мылит канат. Слушай, а может его сдать, ну… позвонить в службу спасения и сказать, что он лишает своё тело жизни?

– Рационально придумано! Съест прощальный обед в семье и отправится в приют, – согласился Мыш.

Хана, как будто услышав Мыша, позвала Заждана обедать. Шелег уселся на люльку и мечтательно промурлыкал Малышу:

– Твоего биологического отца скоро увезут в приют. Ему там будет хорошо, намного лучше, чем здесь, с нами. О нём будут заботиться, кормить три раза в день с ложечки, гладить по голове. Ты же любишь, когда тебя гладят, Малыш? Он тоже любит, но остро недополучает этого в семье. А там им будут заниматься специально обученные люди, люди, знающие, как сделать ему хорошо. Они будут рассказывать ему сказки, не такие, как я. Мои сказки ему не нравятся. А от их сказок он будет плакать, смеяться, в восторге подбрасывать больничный колпак. В твоей жизни уход отца мало что изменит, он ведь не рассказывает тебе сказки. Другое дело если бы вдруг не стало меня. Малыш, хочу открыть тебе интимную тайну: если бы я не был котом, то твоя мать, несомненно, ушла бы от него ко мне. Ты бы тогда стал мне приёмным сыном. Но, на твоё несчастье, этого не произойдет. В обществе так много абсурдных ограничений. Могу тебя уверить, Малыш, что ни один работник ЗАГСа не пойдёт на то, чтобы в анкете твоей матери в графе имя и фамилия мужа записать «Кот Шелег». А звучит, кстати, очень благородно – Кот Шелег.

– Ты уже позвонил в службу спасения? – спросил Мыш.

– Забыл, заговорился тут с Малышом, пора звонить, – и Шелег набрал номер.

– Здравствуйте, – сказал кот диспетчеру, пытаясь придать голосу паническую нервозность. – Да, повторно, он опять намылил канат. Если вы срочно не приедете, его может с нами не стать. Только, пожалуйста, не присылайте пожарных, он боится огня и предпочитает повешение сожжению. Говорит Хана Шницельфильд. Да жена, уже пятнадцать лет с ним, как по острию ножа. Приходишь с работы и сразу – в ванную, в надежде на худшее! Разве так можно жить?! Вот и сейчас – рецидив, приезжайте скорей, он уже… уже…