Михаил Веллер - Три романа и первые двадцать шесть рассказов (сборник)

Перст судьбы, да еще «ехидный», в подсознании ассоциировался с общей греховностью, и позднее Ольховский придумал в качестве определения своей роли в истории красивую и многозначительную фразу: «На всяком грех, да не всякому крест». В курсантские годы он пописывал стишки. Вообще во многих каперангах погибли эстеты и интеллектуалы. Служба такая. Может, оно и к лучшему.

Неизвестно на кой черт Ольховский прогнулся и выставил сигнальщика, чтоб он засек, значит, англичан непосредственно от их двухбашенного броневика, передавшего исторический привет нашему двуглавому орлу. Хотя приданный им кавторанг из Главупра флота был специально снабжен мобильным телефоном – для лучшей координации действий в таких случаях.

Телефон позвонил, сигнальщик доложил, Ольховский выждал время по часам и лично поднялся на палубу.

Английские гардемарины вырабатывают осанку так: встают к стене, касаясь ее пятками, икрами, ягодицами, лопатками и затылком, так что задний фасад сливается с идеалом вертикальной плоскости, и стоят так по полчаса и более ежедневно, вбивая в память тела требуемую офицерскую выправку до полного автоматизма. Ольховский подумал об этом, встречая англичан у трапа: не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы определить британского морского офицера в штатском среди толпы. Здесь же они были в форме, маленьким стройным ордером в семь единиц.

Делегацию бывших союзников возглавлял коммодор Горацио Уоллпол. Через час присутствия англичан на борту Ольховский ощущал свой крест чем-то вроде гвоздя в пятке, и гвоздь этот рос и превращался в кол, причем совсем в ином месте: это ощущение способствует флотской прямоте осанки, но мало полезно для хорошего настроения. Даже недолгое общение с тезкой славного Нельсона позволяло ясно понять, почему многочисленные народы Британской Империи веками мечтали перерезать всех англичан. Для большего уподобления хотелось как минимум выбить ему глаз.

Картинно седой и сухопарый коммодор совал этот глаз в паре с другим во все дыры так, словно от его усилий впрямую зависела история – например, еще немного усилий, и личными героическими действиями крейсера «Аврора» будет выиграно Цусимское сражение, как следствие – вся Русско-Японская война, революции девятьсот пятого года не будет, и вообще все теперь пойдет иначе.

Он выразил свое непонимание по поводу отсутствия элеватора бакового орудия – того самого, с надраенной латунной табличкой на щите. «Ведь посетители не поймут, как и откуда подавались снаряды?..» Посоветовал наполнить беседочные гильзы главного калибра декоративными пороховыми картузами – «для наглядности». Снятые ступени трапа на верхний мостик (чтоб посетители не лазали) заставили его постоять и тупо посмотреть на то место, где им полагалось быть. При виде действительно жалких остатков машинного и котельного отделений он подергал углом рта, словно туда была приклеена веревочка. Вежливо удивился общей душевой в офицерском коридоре. А в командирском салоне изъявил сожаление по отсутствию двух казематных семидесятипятимиллиметровок и заваренным портам для них – «это позволяло ощутить боевой дух офицерского быта». Гость. Ну не сука ли.

В резком свете ветреного апрельского дня крейсер светился, играя бликами и треща флагами. Выходя на открытые палубы, офицеры придерживали фуражки. Ольховский таскал англичан по «Авроре» лично, проклиная тараканью дотошность сильно образованных бывших собратьев по оружию. Английская вежливость имела унизительную форму. Ольховский указывал на безукоризненное качество тиковых настилов и врал про работающую паровую машину командирского катера. И мстительно прикидывал минуты до поры, когда уложит британцев поперек салона правильными дозами водки в грамотном темпе флотских тостов за дружбу, море, походы, победы, карьеры и шторма.

Но топороподобные тараны британских мореманов цвет имели сизый, как боевой металл, не только от пребывания на холодном ветру, и этот номер в командирской программе также не прошел. Выпили за флаги и корабли, Ее Величество и Президента, исполнение долга и непотопляемость, но Ее Величества флота офицеры лишь все более соответствовали тройному исключению из правил на суффикс «ян»: стеклянный, оловянный, деревянный. Банку они держали блестяще. Надобно и учесть, что традиционный ром в полтора раза крепче водки: школа.

– Рул Британия, – с угрюмым уважением признал старпом.

– Боже царя храни, – по размышлении отозвался коммодор.