Дмитрий Константинов - Чудотворец

– Не надо следить! Зачем?.. Главное – понял, что это не правильно.

– А что, если Илья Игоревич прав? – прошептал Николай. – На самом деле есть кто-то , от кого я получил этот дар… А теперь он его назад забрал!.. Это он меня так наказал.

– Он простит, обязательно! – с чувством проговорил Реваз. – Он же видит, какой ты хороший человек!

Вернувшись от Реваза, Николай увидел стоявшую у двери большую дорожную сумку. Чуть не плача, из гостиной вышла Анна Владимировна.

– Коля, Юрка уезжает!

– Куда?

Николай поспешно зашел в гостиную следом за матерью. Юра, сидевший у стола, с улыбкой ответил:

– В Бердск. Такой городок в Сибири… Есть там Народный театр – с перспективой стать профессиональным… Однокурсник зовет, говорит: там у них настоящее творчество! – Юра улыбнулся еще шире. – Хочу сыграть Гамлета в возрасте Гамлета, а не как у нас обычно… Вот, зашел попрощаться!

– А Настя?

– Что Настя? Разлюбил… Такое случается.

– Он ей даже ничего не сказал, представляешь?! – пожаловалась Анна Владимировна.

– Мам, чьи это слова: «О себе надо думать, сынок. А все эти вертихвостки…» – Юра подошел и обнял мать. – Все, надо ехать. Вечером поезд, а мне еще нужно заскочить в одно место.

– Подожди, надо поговорить, – растерянно сказал Николай.

Юра встретился взглядом с братом.

– Не надо ни о чем говорить.

По дороге на вокзал Юра заехал в кооперативный ресторан. Он занял столик и принялся ждать. Вскоре к нему подошел Виктор Ставицкий.

– Можно внушить человеку, что он любит кого-то? – задумчиво спросил Юра. – Заставить полюбить?

– Конечно. Хотите, чтобы я это сделал?

– А вернуть все обратно?.. Чтобы было, как раньше.

– Тоже не проблема.

Юра достал из кармана листок и положил его на стол, перед Ставицким.

– Здесь адрес девушки. Надо снять внушение… Обещайте, что снимете, и я скажу, где ваш сын. Прямо сейчас.

– Почему брата не попросите? – помолчав, спросил Ставицкий.

– Не хочу.

Ставицкий вгляделся в лицо Юры.

– Не боитесь, что обману?

– Вы такой же, как он, – проговорил Юра, – как мой брат… А он бы не стал обманывать.

– Вопрос, конечно, спорный, – чуть заметно усмехнулся Ставицкий. – Но я вас не обману. Обещаю. Где мой сын?

– Домик лесничего, километров сто двадцать по Ленинградке: там у отца друг жил, – Юра достал из другого кармана еще один листок. – Здесь схема, как доехать.

На улице уже совсем стемнело. Юра курил у вагона с табличкой «Сибиряк».

– Юра? – окликнула его Настя.

– Кто позвонил? – сухо поинтересовался он. – Мама? Коля?

– Мама.

После недолгого молчания Настя спросила:

– Значит, все?

– Извини…

– Уедешь, – девушка шмыгнула носом. – Вот так меня бросишь?

– Я уже извинился! – Юра отвел взгляд.

– А помнишь… как нам хорошо было вместе? Как мы…

– Все, Настя, прощай! – Юра решительно шагнул в тамбур и обернулся. – На днях к тебе заедет Ставицкий, ничему не удивляйся.

– Он уже заезжал…

Юра растерянно замер:

– Когда?

– Только что. Я из квартиры выхожу, смотрю – он…

Ничего не понимающий Юра шагнул на перрон.

– И что он сказал?

– Не знаю… Я не помню!.. – Настя растерянно заморгала и потерла лоб. – Странно… Вообще не помню! Зачем он приезжал?

– Мужчина, в вагон заходим?! – высунулась из двери проводница. – Сейчас поедем уже!

– Юра, не уезжай, пожалуйста? Я люблю тебя!

– Мужчина, вы меня слышите?! Никто вас ждать не будет!

В подтверждение этих слов поезд дернулся и пополз по рельсам.

– Эй! – раздраженно гаркнула проводница. – Ты вообще едешь?!

Юра достал из пачки сигарету:

– Как ты сказала? Не расслышал… Ты меня что?

– Люблю.

– Как-то вяловато, – покачал головой Юра и чуть улыбнулся. – Не верю! Добавь эмоций – ты же человеку в любви объясняешься! Давай еще раз?

Настя, улыбнувшись, подошла к Юре и нежно обняла его.

Проводница, высунувшись из вагона набирающего скорость поезда, кинула на перрон дорожную сумку и крикнула:

– Сумку забери, придурок!

Юра стоял, ничего не слыша и крепко прижав к себе Настю.

За окном лил дождь.

Николай сел в постели и посмотрел в окно. Вера приподнялась на локте и негромко, чтобы не разбудить спящего в соседней комнате сына, сказала:

– Помнишь, в детском саду ты сказал, что я не сама… это он заставил меня его полюбить?

Николай кивнул.

– Теперь я его не люблю. Совсем. Скорей, ненавижу. Может такое быть, чтобы, – она поискала подходящее слово, – чтобы «само прошло»?