Александр Филиппов: Аномальная зона

Иван Михайлович писал и писал, скользил авторучкой по страницам блокнота, выводил строчку за строчкой, не обращая внимания ни на шум от включенного на полную мощь видиомагнитофона, ни на драку, разгорающуюся между соседями по бараку.

Потому что теперь он точно знал, куда и зачем шёл человек…

Выпал снег, завалил сугробами тропы в тайге, замёл в посёлке дома по самые крыши, прикрыл болота, а лютые морозы сковали трясину.

В эти дни Марципанов затосковал отчаянно и засобирался домой.

Дождавшись очередного приезда Переяславского, который частенько наведывался в Гиблую падь, жил здесь по два-три дня, лично следя, как разворачивается промышленная добыча золота, Эдуард Аркадьевич прорвался к нему сквозь кольцо телохранителей и специалистов горного дела, взмолился приниженно:

– Артур Семёныч! Драгоценный наш избавитель! Помогите. Совсем одичал я в этой тайге. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы меня на Большую землю отправили!

Вице-губернатор недоумённо воззарился на просителя, а потом, признав не без труда в заросшем клочкастой бородой, обряженном в старый тулуп и линялую шапку до бровей, правозащитника, усмехнулся:

– Что ж это вы… э-э… Эдуард Аркадьевич, в самый ответственный момент бросать нас надумали? Мы здесь такие дела разворачиваем…

– Устал. По дому соскучился, – потупив взор, признался Марципанов.

– Жаль, – потеряв к нему интерес, отвернулся Переяславский и бросил кому-то из свиты: – Завтра возьмите его на борт.

Подобострастно кивая, Эдуард Аркадьевич отошёл в сторону, загребая снег солдатскими валенками, жёсткими и негнущимися, словно фанерные.

Он по-прежнему обитал в низенькой, такой, что ходить там было можно лишь согнувшись в три погибели, баньке, с маленьким, подёрнутым толстым слоем изморози, оконцем, печуркой и лежаком в парилке, который служил ему кроватью.

В посёлке наладили электричество, но в кособокую баньку провода перекинуть не удосужились, и правозащитник жёг стеариновую свечу, а когда топил печь, пламени из открытой дверцы хватало для скудного освещения его убогого и тесного, как собачья конура, жилища.

Теперь, когда до вожделенной свободы оставалась, по сути, лишь одна ночь, такое существование показалось Марципанову совершенно невыносимым.

Не радовала его даже становящаяся всё более цивилизованной жизнь в посёлке. Здесь всё чаще можно было встретить приезжих с Большой земли – рабочих, специалистов. Тесного общения с ними, правда, не получалось. Чужаки были неразговорчивы, замкнуты. Видел он их разве что в столовой для персонала, питаться в которой ему разрешили по особому распоряжению вице-губернатора, снабдив талонами на завтраки, обеды и ужины. Лагерников – ни бывших зеков, ни вохровцев – сюда не пускали. Кормили их в жилзоне, где они продолжали обитать в бараках, переименованных в общежития, и откуда уже без конвоя не строем, а гурьбой, расходились утром по рабочим объектам.

Из разговоров посетителей за столиками Эдуард Аркадьевич, хлебая столовский суп и ковыряя вилкой чуть тёплые котлеты, прислушиваясь внимательно, уразумел, что Переяславский обосновался здесь всерьёз и надолго. Он откупил у государства якобы для организации торфодобычи и лесоразработок этот участок тайги, сохранив в тайне существование здесь лагеря и, главное, золотоносного месторождения. Со всех привлекаемых специалистов корпорация, получившая право на работу в Гиблой пади, брала подписку о неразглашении сведений о месте и характере их деятельности, мотивируя этот запрет коммерческой тайной и оплачивая щедро молчание. По той же причине почтовые отправления из Гиблой пади были воспрещены, телефонная и иная связь с Большой землёй тоже отсутствовала.

Эдуард Аркадьевич прихватил однажды со столика оставленный кем-то свежий номер краевой газеты «Сибирский рабочий», где наткнулся на крайне заинтересовавшую его заметку с фотографией Переяславского.

Озаглавлена она была без затей: «Вторая жизнь лесного посёлка». В ней в восторженных тонах рассказывалось о приходе инвесторов в лице нефтедобывающей корпорации «Бурсиб» в дебри тайги, где располагался забытый богом и властями края посёлок, в котором прозябали много лет лишённые работы и смысла существования люди. А теперь здесь не только разворачивается мощное и современное торфодобывающее и деревообрабатывающее производство, но и развивается социальная инфраструктура – открыты магазины, столовая, парикмахерская, школа, медпункт, в ближайших планах – строительство детского сада, библиотеки.