Джулия Тот - Плохой хороший день (сборник)

Семь тридцать…
Просыпается Верона..
На Piazza dei Signori тишина…
Лишь гул шагов зевающих прохожих,
и бой часов на Torre dei Lamberti
слышны, напоминая, что сегодня я
покину город маленькой Джульетты,
с гостиницы балкона
на прощанье Данте подмигнув…
вчера была Arena di Verona,
сегодня лишь – дорога до Анконы,
паром и волны моря меня ждут…
я, по карманам разложив воспоминания,
со вздохом сожаления верну портье ключи,
и увезу с собой растаявшие утром
ночных веронских музыкантов песни,
старинных танцев тени, – их Верону,
которую так счастливо-обычно,
так просто – подарили мне.

Потери тех, кого не долюбили
иначе жить научат и прощать:
и боль, что – невзначай,
и страх, что – детством, —
заменят памяти картинки —
дней, что – радостью,
любимых лиц, и лишь печаль
останется, но – без обид и боли,
лишь – память,
улыбаясь вместе прожитым, судьбой..
не правда, что не долюбили:
тот, не фальшивит кто словами —
любит больше,
тем, кто любимы позволяя быть собой…

Еще одно мгновенье выброшено в прошлое..
Еще одно – листом истлевшим, сожжено дотла..
но, может быть, – в мерцании свечи полночной
увидим счастья тень, перевернув страничку января…

Я кошкой прижилась в чужом дому:
в таком холодном, неуютном,
где все скрипело одиночеством хозяина его,
казалось мне бесчувственным и душным..
Я принесла в него свое тепло,
огонь, – что удалось спасти от боли,
камин им растопила: холод стен,
да дома обитателя чтобы согреть любовью..
Мурлыкая, я расстилала мягкие ковры
заботы, нежности и откровений, —
и, – таяли замерзшие углы
души хозяина заброшенной пещеры,
что превращалась в тихий и спокойный мир,
в котором кошка дремлет на диване,
где места нет тупой сюжетами молве,
придуманным чужими – по незнанию…
о кошке, – той, что прижилась в чужом дому,
да – о хозяине его, что приютил ее охотно..
молве – ей не понять: не нужен кошке дом,
она скучала по тому,
кто сможет жить ее любовью…

Дорога серпантином обнимает снова горы,
внизу сияет мир огнями Рождества,
надеждами увешанные ёлки
кому-то улыбаются из каждого окна…
Дорога, серпантином обнимая снова горы,
нас неминуемо выносит к городу,
тому, что так манил огнями Рождества..
Но, c’estla viе: пластмассовые ёлки
на улицах его,
да разноцветные обычностью огни —
без волшебства…

Мой ежедневник прошлогодний пуст
местами встреч, их временем и именами:
раскрашены в нем дни стихами —
на память – радость то была, иль грусть…
Мой ежедневник прошлогодний пуст словами,
и знаков восклицательных в нем нет,
которыми другие важность встреч,
событий помечают:
он полон чувствами прохожими, людьми, —
всем тем, что после встречи – позабыто, —
лишь ежедневник прошлогодний сохранит —
где – доброту, где – снисхождения улыбку,
где – счастье, – тех, кто по листам его скользит..
Мой ежедневник прошлогодний полон жизнью:
такой, какой она не повторится никогда, —
стихами год мой прошлый тихо напевает
с линованного временем листа…

Маленький венгерский город…
Перекресток… светофор..
Дождливо-серая толпа спешит через дорогу —
куда-то – в будущее, что, быть может —
там, за дождем, нетерпеливо ждет..
Толпа безлика в городе дождливом —
все одинаковы в стремлении своем сбежать
из утра слякотно-унылого, и – серы —
зонтами, мыслями, одеждами… в них не узнать
того, вчера разбрасывал кто фантиками время,
размолотыми жизнью в разноцветность конфетти,
раскаршивая на секунды – лица – улыбками,
да смехом от души…
В них не узнать веселую девицу,
в чьих волосах запутавшись,
пестрели конфетти, —
толпой бесцветной с городом сливаясь,
они спешат через дорогу,
надеясь выход из дождя найти…
Но, неожиданно, замедлит бег толпа,
и улыбнется тысячами лиц,
старушку в красных туфлях,
пурпуном пальто, и шляпке – пропуская —
ту, что так гордо и – не торопясь,
несет сквозь серость города
раскрашенные в радость:
и города прошедшее и жизнь свою, —
словно, рассказывая без остатка, на ходу —
откуда туфли красные и шляпка,
и, почему есть радость в жизни под дождем,
и, что не стоит серым торопиться
окрасить день, забыв его – потом…
И улыбнется красному девица,
в чьих волосах пестрели конфетти,
и станет узнаваем снова тот, кто время
еще вчера разбрасывая фантиками,
раскрашивал чужие лица – смехом,
да жизнью разноцветной, – от души…