Константин Кропоткин - Сожители. Опыт кокетливого детектива

– Милый, – сказал я ласково, – мы с Кирычем уже давно взяли себе за правило совокупляться прямо на станции метро. В просветительских целях. А вокруг нас полицейский кордон поет «люли-люли-стояла». Прямо посередине зала. Приходи – увидишь. Каждую третью пятницу месяца, а также в дни всех важных футбольных матчей и армейских праздников.

– Освенцим какой-то, – Марк страдал.

Дело близилось к обеду, а мы, укрывшись за тяжелыми шторами от назойливых глаз, все никак не могли принять решение. Кирычу пришлось отпроситься с работы, сославшись на «дела личного порядка», я тоже отменил все встречи. Марк… – ну, его мобильник трещал, не переставая, и нам не оставалось ничего другого, как телефон отключить.

– Ой, господи, ну, поболтают, да успокоятся. Подумаешь, – очень скоро, исчерпав весь свой небольшой запас беспросветной тоски, сказал Марк, – Собака лает, ветер носит.

– Да, кстати, а Вирусу пора бы на свежий воздух, – сказал Кирыч, – Не наделал бы бед.

Наш пес и впрямь уж как-то слишком нервно озирался.

– Друзья, вы правда не понимаете, в какую историю мы вляпались? – спросил я.

– Вроде, еще никто не умер, – сказал Марк.

– Пока нет. Но это временно, – сказал я, – Сейчас нет прошлого, понимаете? Все, что попадает в интернет, сохраняется там навсегда. Любая оплошность фиксируется, любая глупость становится неотменимой. Интернет – это вечное, абсолютное «сейчас». Всякий человек, который в данный момент, вот буквально сейчас, на каком-нибудь сайте размещает свою фотографию, должен учитывать, что его морда может быть многократно скопирована, растиражирована, изгваздана: смазливое личико может украсить собой порносайт, или анкету какого-нибудь маньяка. Соообщая о себе всему миру, надо понимать, что мир может распорядиться тобой по своему собственному разумению….

Не спрашивайте меня, почему я вдруг впал в этот бессмысленный пафос. Наверное, сказались переживания последних дней.

– Какое мне дело до каких-то непонятных человеков? – сказал Марк, – Я что ли виноват, что какие-то человеки такие дураки?

– А вот появишься ты сейчас в образе шпионки Хари-маты с пупком в соске, и этот образ будет связан с тобой всю твою жизнь. Еще неизвестно, как твоя жизнь повернется, а у журналистов всегда будет наготове нелепая история – стоит им только забить пару слов в каком-нибудь «Гугле».

– И пожалуйста, мне нечего скрывать, – повел Марк плечиком.

– Тебе нечего, а нам есть чего. Мы не хотим, чтобы все узнали, чем мы занимаемся в метро в дни футбольных матчей. В России нужно триста раз подумать, прежде, чем выставлять на всеобщее оборзение свою фотку с павлиньим пером в заднице.

– У меня нет фотки с пером, – сказал Марк.

– Ну, чтобы тебе не было скучно, человечество придумало фотошоп. Хочешь перо – будет перо. Не хочешь пера – все равно будет. Надо только, чтобы журналисты были в тебе заинтересованы. А они, вон, – я кивнул в сторону зашторенного окна, – уже ждут.

– А чего им от меня надо? Что я им, Мадонна? Я даже не танцую.

– Зато как поешь?! Кто вчера кому попало хвастался своей райской заграничной жизнью? Кто рассказывал, что и в Лос-Анджелесе бывал, и в Лондоне в разные веселые дома вхож? Вот теперь получай. Сожитель хренов.

– А что я поделаю, если и бывал, и вхож? Я же не виноват. Звезды, между прочим, тоже люди.

– И у них тоже есть крышки от унитазов, которые можно загнать за большие деньги потому только, что к ним прикасались знаменитые зады. Вот ты и есть такая крышка. Стульчак Мадонны.

– Ай! Ты что же делаешь?! – Кирыч сорвался в коридор, где Вирус вовсю корячился на ботинке. Моем ботинке, разумеется: с Кирычем наш пес дружит, Марка – лижет, а на мне просто отводит душу.

– Ну, что же?! Давайте собираться?! – язвительности у меня только прибавилось, – Сейчас нарядимся в перья и блестки и пойдем на фотосессию. Маруся, у тебя не завалялось платья из змеиной кожи?

– Не завалялось!

– У тебя нет костюма, который почеркнул бы твой богатый внутренний мир? В чем же ты в свет пойдешь, бедненький?

– Ай-яй-яй, – в коридоре Кирыч отчитывал Вируса, – Как же тебе не стыдно? Что же ты так? – Вирус глядел в сторону, изображая стыд, – Ты бы хоть знак подал вначале, что терпеть не можешь. Что же ты втихомолку-то?

– Научи его журналистов облаивать. Не все же им малина, – крикнул я.

– Ну, ты у нас тоже, в некотором роде из той же оперы, – сказал Кирыч, – Журналист.

– Только в некотором. У меня журналистика скучная, несенсационная. Прокачиваю руду, отфильтровываю бред….