Константин Кропоткин - Сожители. Опыт кокетливого детектива

– Илья у нас теперь редактор аналитического отдела. Серьезный человек, – сказал Кирыч не то в шутку, не то всерьез.

– Молчи уж, банкир недорезанный, – буркнул я.

– Правда? – воскликнул Марк, – У тебя целый банк есть?

– Я возглавляю одно из подразделений.

– Здорово! Слушайте! У меня идея! А давайте устроим финансовый кризис!

– Предлагаешь сжечь все твои миллионы? – поинтересовался я.

– Устроим вечеринку под названием «Кризис». Нарядимся как-нибудь повеселей, назовем гостей и будем праздновать пир во время чумы.

– Ага, ты будешь мамзель Инфляция, а Кирыч – господин Форс-Мажор, – подхватил я.

– А ты кто будешь? – спросил Марк.

– А я возьму плетку и займусь огосударствлением.

– Ну-у, – разочарованно протянул Марк, – Садо-мазо я не люблю. Эти кожаные штаны такие смешные. Хотя, – он посмотрел на Кирыча, – Ему вот пойдет. Киря, гляжу, похудел, подтянулся. Ты теперь спортом занимаешься?

– И еще диета, – польщенно улыбнулся он.

– Ох, уж эта диета, – вздохнул я.

– Ну, не всем же быть такими, как ты, – сказал Марк, – Если тебе важна душа, то это не значит, что другим нельзя следить за собой.

Я вдруг почувствовал себя, увешанным складками, псом-шарпеем – редким уродом.

– А вот мальчик наш ничуть не изменился, – Марк поглядел на Вируса, – Все такой же холосенький .

Пес забил хвостом по полу, заскулил, затопотал. Кирыч плыл в улыбке. Меня чуть не затошнило от этой благости: еще немного и бамбук на подоконнике, который Кирыч называет экибаной, зацветет орхидеями. Нет, ну, ей-богу, дурной вкус.

– Повторяю, никакого гомосекуализма в этом доме больше не будет, – отчеканил я, – Нет! – и, давая понять, что разговор окончен, ушел к себе в комнату. От злости я даже забыл, что совсем недавно планировал заснуть, чтобы никогда больше не просыпаться.

Сказать, что было негде упасть яблоку, значило бы – ничего не сказать

Гера примостился на подоконнике, тесня цветы – и это бы полбеды. Сеня и Ваня, атлеты-неразлучники, сидели на подлокотниках шаткого дизайнерского креслица – и с этим тоже можно было бы примириться. Портняжка Андрей, отороченный каким-то новым сомнительным субъектом, оккупировал пространство возле дивана, который, в свою очередь, был занят господами мне совершенно неизвестными, в количестве пяти штук – и вот это раздражало меня больше всего.

– Ты хоть сам-то их знаешь? – спросил я, выловив Марка где-то на полпути между кухней и туалетом.

– Рыжик, это же мои лучшие друзья! Бэстфрэндс.

– А поконкретней?

– Один…, – Марк наморщил лоб, – …юрист, кажется, другой… архитектор, наверное, или фэшн.

– А с миской?

– Которая?

– На голове. Вместо шляпы.

Марк хихикнул.

– Модельер.

– Посуду моделирует?

– Одежду. Или дома. Не знаю, – Марк сдался.

– Скажи, а где были твои фрэндс, когда ты два года назад без гроша сидел в Ницце? Почему это мы, а не они должны были платить за твою гостиницу?

– Но они же друзья, – настойчиво повторил Марк.

– А мы, значит, остолопы, – сообразил я, – Спасибо за разъяснение.

Люди стали прибывать буквально на второй день после внезапного вселения Марка.

– Привет! – сказал первый молодой человек, красавец лет двадцати пяти, позвонив примерно около полудня. В одной руке он держал букет роз, а в другой коробку с тортом.

– Начинается, – сказал я Кирычу.

Они – друзья, а мы – остолопы. Стало это ясно уже часам к трем того же воскресного дня, когда волна все прибывающих «фрэндс» оказалась так велика, что разлилась по всей квартире, и даже в спальне (нашей с Кирычем, собственной спальне, от которой я даже Вируса сумел отвадить) канарейками на жердочке разместились странные господа. Они пили вино, взявшееся неизвестно откуда, ели то, что мы успели на ходу сообразить и относились к нам, хозяевам квартиры, как к обслуге – вежливо и абсолютно без всякого интереса.

– Давно я не чувствовал себя мебелью, – бурчал я на кухне, раскладывая по тарелочкам оливки, насаживая на зубочистки сыр и виноград, нарезая хлеб, намазывая импровизированные паштеты (включая эту зеленую дрянь под названием «гуакамоле») – гости были нежданными, но приходили почему-то непременно с едой и питьем.

– Прежде, чем звать своих друзей в наш дом, мог и у нас спросить, – начал я, когда сумел поймать Марка снова, но тут опять зазвенел дверной звонок, и я, вконец обессилев, прислонился к стене.

Я хотел тишины и покоя, я хотел скуки и включенного телевизора, я хотел упреков Кирыча, что я забыл положить белье в сушилку, я хотел… – да, мало ли чего я хотел в свой выходной день? И именно поэтому я категорически не хотел видеть, как чужие люди загаживают квартиру, которую я с таким тщанием, с такой любовью обживал.