Владислав Кетат - Дети иллюзий

– Ещё мы должны нескольким региональным клиентам, – выдыхая дымом, продолжает Игорь, – которые заплатили вперёд. Это не очень страшно, потому что люди нормальные, но отдавать всё равно придётся…

Заходит Климов. Свежий, как бутылка кефира, но с тем же выражением на лице, что была у генерального директора пять минут назад.

– Ну? – спрашивает он, швыряя барсетку на стол.

– Гарри, у нас две новости, – отвечает Востоков, – хорошая и плохая.

Климов устало плюхается в своё кресло.

– Давай плохую.

– Мы разорены, – не меняясь в лице, сообщает Востоков.

Раздаётся нервный смешок:

– А хорошая?

– Валера продал Гауди.

Востоков помахивает в воздухе долларовыми бумажками, словно крылышками:

– Это весь наш капитал.

– Осталось только решить, на что потратить… – вставляю я.

Неуместный в данном случае смех поражает всех троих. Нас начинает трясти сильнее, чем тёток на Петросяновых позорищах.

И тут, словно по приглашению, входит Зоя. Бледная, как смерть, не по времени суток накрашенная, источая жуткие ароматы от собственной фирмы.

– А вы всё ржёте! – с порога заявляет она. – В стране чёрт знает что творится, доллар уже почти десять рублей стоит, а вы сидите тут и ржёте, как ненормальные!

– Не обращай внимания, – отзывается заметно повеселевший Востоков, – обычный пир во время чумы.

Зоя обрушивается на свободный стул:

– Меня уво-о-олили!

Зоины телеса начинают колыхать судороги, а по её прыщавой физиономии ручьями стекать косметика. У нас появляется новая забота: её успокаивать. Но мы не против, мы даже за! Как три богатыря, бросаемся мы к ней с утешениями и бутылкой коньяка, которая чудесным образом появляется у Востокова в руке. Зоя какое-то время хнычет, но очень скоро розовеет и успокаивается. Откуда-то возникает закуска, я достаю из чайного угла кружки, и начинается праздник. Мой последний в «Регейне».

Шок от случившегося отпускает меня только в вагоне электрички, летящей сквозь навалившиеся на Москву розовые сумерки. До этого момента я двигался, как сомнамбула, не обращая внимания ни на что, кроме собственных мыслей. Здесь, в знакомой вечерней толчее, я немного прихожу в себя.

Когда поезд приближается к станции «Маленковская», сзади меня раздаётся до слёз знакомый голос:

– Уважаемые пассажиры, обратите внимание на вашу обувь, не сегодня, так завтра ей понадобится чистка!

Закрыв половину лица ладонью, спешно отворачиваюсь к окну.

«Только бы не узнал, жертва кризиса, – думаю я, – только бы не узнал…»

По счастью, бывший генеральный директор ООО «Чистильщик» проходит мимо. У него и без меня полно дел.

Смотрю на мелькающую за окном листву. В кармане моего пиджака лежит пятидесятидолларовая бумажка, в сумке – законченный роман, за спиной двадцать четыре земных года, а впереди…

– Новая жизнь, – произношу я вслух, немного пугая соседку справа.

От англ. regain – восстановление, возмещение (утраченного)

Le Rotonde (фр.) – знаменитое кафе на Монмартре, в котором собирались Модильяни, Дерен, Пикассо, Вламинк и Сутин.

Поэтическое кафе, существовавшее в С-Петербурге с 1912 по 1915 г. Завсегдатаями этого кафе были А. Ахматова, А. Блок, Н. Гумилёв и др.

Здесь и далее стихи автора.

Обиходное название района «Новогиреево»

от англ. crew – команда, экипаж.

Станция метро «Китай-город».

Русское искусство (нем.)

Обиходное название памятника Петру Первому работы З. Церетели в Москве.

На момент написания книги народному артисту России В. М. Зельдину было девяносто семь лет.

Место в Москве, где в конце девяностых располагались магазины дорогой одежды европейских марок.

Роспись павильона «Сецессион» в Вене, сделанная Густавом Климтом, фрагменты которой и являются герою во сне.

Район станции метро «Пушкинская»

Имеются в виду З. Б. Церетели и И. С. Глазунов

Женщина среднего класса (англ.)

Богемное прозвище Ольги Глебовой – любовницы А. Ахматовой

Храм Христа спасителя