Владислав Кетат: Дети иллюзий

Татьяна снисходительно хмыкает:

– Ты за этим мне позвонил?

– Нет, просто… просто я хотел услышать твой голос.

– Ну, услышал, дальше что?

Если бы я знал, что! Думаю, никто, то есть вообще никто, не знает, ЧТО дальше! Хотя…

– Прости меня, пожалуйста, – говорю я тихо, – я больше так не буду. Так вышло…

Смех, горький женский смех.

– Это всё, что ты можешь сказать? Прости меня, пожалуйста! Тебе самому-то не смешно? Ты что, маленький мальчик? Тебе сколько лет…

И вот тут происходит страшное: из телефонной глубины выплывает прерывающий Татьянину тираду гнусаво-требовательный мужской голос:

– Тань, заканчивай там уже… я тут соску-у-учился!

Татьяна осекается на полуслове и, судя по характерному шороху, закрывает трубку ладонью.

– Кто у тебя там? – оторопело бормочу я, хотя и так знаю, кто. Я узнал голос.

Трубка молчит долго, очень долго. За это время по моей спине успевает несколько раз прокатиться холодная, как холодильник, дрожь.

– Извини, так вышло… – наконец слышу я.

Теперь молчу я. Не потому, что сказать нечего – просто у меня словно граната в голове взорвалась.

– …я на тебя обиделась, – продолжает Татьяна, – ты сбежал, а он остался. Мы выпили…

Не могу в это поверить. Всё кажется дурным сном, абсурдом, бредом пьяного кавалериста, кошмаром наяву!

«Он же мой друг, – стучит у меня в голове, – друзья так не поступают… Это же святое – девушка друга… Как же он мог, скотина…»

А голос из трубки, теперь совсем спокойный, не всё умолкает:

– …не обижайся, Лерик. Я знаю, тебе сейчас тяжело, но ты сам всё испортил. Надеюсь, ты ЭТО понимаешь?

Понимаю ли я ЭТО? О, да! Я всё понимаю, даже больше, чем всё. И от этого мне невероятно погано. Хуже, кажется, ещё ни разу не было. Перед глазами всё медленно плывёт, кажется, ещё чуть-чуть, и я, словно непочатая барышня, неспортивно потеряю сознание. Я даже не очень-то разбираю, что именно мне втолковывает Татьяна – в ушах шумит.

– Ты там где, вообще? – вдруг громко спрашивает она, немного приводя меня в чувство. – Я, часом, не в пустоту говорю?

– Я здесь, – подаю я голос. – Где мне ещё быть?

– Ну, прощай тогда. – Шумный выдох в трубку. – Жалко, конечно, что у нас ничего не вышло. – Ещё один выдох. – С тобой было весело.

– Прощай, – говорю я уже в короткие гудки.

Кладу трубку так же тихо, как и снимал. И в этот самый момент появляется завёрнутая в полотенце Светка с причёской «Мадам Рекамье».

– Ей звонил? – интересуется она.

– Откуда ты…

Она не даёт мне договорить:

– Не мог дождаться, пока я уйду?

– Не мог, – честно отвечаю я, – не мог…

Светка обрывает меня жестом:

– Я так понимаю, у вас всё плохо?

Киваю в ответ. Что-то говорить нет никаких сил, тем более, объяснять. Всё понимающая Светка протягивает бутылку.

– Вот, выпей. Может, полегчает.

Подношу горлышко ко рту. Странное дело: запаха алкоголя не ощущается. Делаю глоток – и вкуса никакого: вода-водой. Делаю следующий, побольше – тот же эффект. В смысле, никакого эффекта. Хлебаю из бутылки ещё и ещё, пока, наконец, не достигаю ожидаемого результата: из пищевода прямо в мозг питоном заползает хмель.

– Эй, товарищ, харэ, – останавливает меня Светка, – а то обратно пойдёт.

Ставлю квадратный в сечении пузырь на стол. Даже при таком освещении видно, что я одним махом выдул почти полбутылки. Обалдеть… Алкоголь растекается по телу и мозгу, и мир начинает приобретать новые краски и формы. Хорошеет.

Светка сбрасывает с себя полотенце и начинает одеваться. Медленно, даже как-то с ленцой. При других обстоятельствах зрелище это меня бы возбудило, но теперь её телеса, бледно-голубоватые в лунном свете, будят во мне несколько другие чувства.

– Красотища… – вырывается у меня, – просто Эль Греко…

Светкин взгляд, брошенный на меня после сказанного, я, должно быть, не забуду до самой смерти.

– Смотри не переусердствуй с этим, – говорит она через пару долгих секунд, показывая пальчиком с ярко красным ногтем на бутылку. И ещё через пару секунд с характерной ухмылочкой добавляет: – Хорошо, что не Пикассо.

Делаю рукой согласительный жест. По крайней мере, мне кажется, что согласительный. Конечности уже поролоновые.

Раздаётся телефонная трель.

– Я сама возьму, это такси.

Светка подходит к телефону, небрежно снимает трубку, произносит туда: «Ал-л-лло» и неожиданно замирает.

– Извини, – говорит она, виновато и ошарашенно глядя на меня, – это было не такси…