Юрий Щеглов: Проза. Поэзия. Поэтика. Избранные работы

Как дальнейшие иллюстрации интереса Каверина к этим архетипам вспомним, что в романе «Художник неизвестен» кончает с собой Эсфирь – жена Архимедова, влюбленная в его друга Шпекторова, а в «Открытой книге» – Глафира Сергеевна, вконец запутавшаяся в интригах своего мужа, зловещего политикана от науки Крамова.

Сходным образом Кандид узнает брата Кунигунды в коменданте ордена в Парагвае (гл. 14).

В «Кандиде» шесть королей, свергнутых с престола, встречаются в одном и том же кабачке в Венеции (гл. 26).

Ср. замечания К. Поморской о том, что в ДЖ случайное и непредсказуемое является единственно реальным и совпадения становятся историческим законом (см.: Поморска 1975: 74–75).

Отметим попутно, что этот эпизод опять напоминает сказки Вольтера. В «Задиге» главный герой, странствуя далеко от дома, видит на берегу ручья незнакомую женщину, чертящую веточкой на песке. «Задиг полюбопытствовал взглянуть, что пишет эта женщина: он подошел поближе» и обнаружил, что она пишет его имя. Незнакомка оказывается его возлюбленной Астартой, с которой его разлучила судьба (гл. 18).

Отметим обычную для ДЖ прихотливость в разработке мотивов встречи и узнания-неузнания: оба персонажа узнают Лару, но сам факт узнавания остается неузнанным (если угодно, можно видеть здесь в миниатюре «контрапункт» и «отставание» различных рядов друг от друга, о которых часто говорится в исследованиях поэтики Пастернака; см. ниже).

Об этой «концентрации речевой характеристики» см. Ржевский 1970: 125–131.

«Покажи мне, где ты живешь, и я скажу, кто ты», – так подытоживает Якобсон данный принцип изображения героя, добавляя, что «действие <���пастернаковского героя> скрывается за топографией». См.: Якобсон 1987: 334, а также Окутюрье 1978: 44–46; Синявский 1989: 363–364; и др.

Мы имеем в виду, в частности, романы Ильфа и Петрова (см. Щеглов 1990).

У Гомера есть еще сфера богов, находящихся с героями в постоянном взаимодействии. Ввиду личного участия богов в судьбе героев эпоса, из которых многие к тому же состоят с богами в родстве, можно рассматривать связь между этими сферами как «персональную» (см. ниже).

В принципе способы связи между сферами могут быть весьма разнообразными и непредсказуемыми. Оригинальный тип связи находим мы, например, в «Фальшивом купоне» Толстого – он основан на циркуляции денежного знака, легко проникающего в любые слои общества.

Вообще говоря, можно полагать, что Толстой использует «административную» разновидность повествовательной структуры не столько ради критики николаевского режима, сколько в рамках более общей проблематики, интересовавшей его уже ранее в «Войне и мире» и «Анне Карениной» (жизнь как «лабиринт сцеплений» и история как равнодействующая множества разнонаправленных эгоистических интересов).

В «Витушишникове», повести насквозь иронической и пародийной, административная структура связей маскируется под авантюрную – император, подражающий Петру Первому, сам мобилен и проникает в нижние сферы мира, вплоть до кабака!

В «Витушишникове», с его стилизаторской концентрацией хрестоматийных мотивов, функция ухода с поста распределена между несколькими персонажами: два солдата отлучаются из казармы в кабак, император, заметив нарушение, зовет стражу, но ее на месте не оказывается.