Владимир Фомичев - Человек и история. Книга третья. Начало трудовой деятельности

В следующем месяце моя смена план выполнила, перевыполнила и вышла в лидеры по карьеру. Мои сотрудники взбодрились. Шоферня уже не стеснялась в выражениях по отношению к Антонине: а баба! Лучше дело иметь с мужиком – всегда проще договориться.

Оказалось, что на этой работе ещё много незадействованных лазеек для улучшения показателей, которые открылись моему свежему взгляду и не носили вопиющей безалаберности в системе: ты мне – я тебе.

Моя смена состояла из сотрудников примерно моего возраста, так что не составляло большого труда найти с ними общий язык, а впоследствии стать не только их начальником, но и безоговорочно признанным лидером. Да и я во многих из них находил черты неординарные и даже симпатичные. Вот, например, была среди них машинистка сортировочного агрегата, которую все, как здесь и было принято, называли Людкой. Все девичьи внешние прелести были при ней, но по своему характеру дружила она только с ребятами. Где гуляет компания ребят – там и Людка не отстаёт от них, покуривает, но полностью отказывается от выпивок, да так категорически, что ей даже и не предлагают.

Также Людка полностью отвергает какие бы то ни было поползновения к приставанию с любезностями. Она для всех просто хороший товарищ и друг. Да и по одежде её не отличить от ребят – так же одевается. Во время работы она не курит, не отдыхает, очень сосредоточенна, внимательна. Когда случается небольшой перерыв, приносит мне талоны на отгруженную продукцию и как гонорар получает от меня сигарету. Так что вместе посидим, покурим.

На камнедробилке работал машинистом Мишка – парень старательный, ответственный. Поступают на камнедробилку валуны определённой фракции, и Мишка спокойно их молотит, превращая в щебень.

Но вот вывалился валун неподобающе большой фракции. Мишка тут же останавливает свой агрегат, смотрит на это явление и тут же раздаётся протяжное «ай, ё…», после чего следует нецензурная лексика. Оценив таким образом возможности своего дробильного агрегата, Мишка точно решает, посылать этот валун в челюсти агрегата или откатить в сторону. В это время он очень сосредоточен: включает агрегат, камень медленно ползёт в грозные клацающие челюсти, грохот, хруст, был камень – стал щебень. У Мишки нервы крепкие, он тут же забывает об инциденте, тут же успокаивается, как ни в чём не бывало.

К карьерной технике – к экскаваторам, бульдозерам и прочему техническому оснащению, агрегатам, транспортёрам – я имел отношение опосредованное. Всё это относилось к заботам механиков. Я только следил за техникой безопасности да начислял им зарплату. Кому и сколько, особенно думать не приходилось. Здесь уже были давно отработанные коэффициенты, тарифы, стандарты. А так как в округе работы было очень мало, то люди держались за свои рабочие места и установившаяся зарплата всех устраивала. Прошло немного времени, и меня, как более квалифицированного, признали ответственным по карьеру.

Меня вызывали на совещания, где я один отчитывался за весь карьер, за обе его смены. Тонька безропотно приняла моё начальственное превосходство, хотя я его ни в чём не выказывал. Она вела себя приниженно, что было противно, так как это происходило на глазах у всех.

В выходные дни я, пользуясь пригородным поездом, ездил в город, где сестра с мужем были мне очень рады. Сестра, естественно, по– родственному, а для её мужа это была баня с выпивкой.

Вещи на квартире у меня были только самые необходимые, да ещё семиструнная гитара, бренчать на которой я научился ещё в студенческие годы.

Квартирная хозяйка льстила мне: я ничего так не люблю и не уважаю, как когда кто-нибудь поёт! Мой угол за перегородкой иногда навещала Людка, используя случай покурить. К тому же она оказалась племянницей моей квартирной хозяйки, которая примитивно разжигала мой интерес к Людке. Она как бы мимоходом, как бы между делом рассказывала, как бабы в бане любуются Людкой: вот это девка – всё при ней!

Было и ещё одно явление. В мой закуток приходила другая племянница квартирной хозяйки, которая была к тому же родной дочерью Тоньки.

Она ещё училась в старшем классе, причём училась, по некоторым отзывам, довольно неуспешно. Отзывалась на имя Ольга. Она заходила в мою загородку, садилась на большой сундук, который стоял возле кровати, и могла молча сидеть часами, изредка поглядывая на меня каким-то томным взглядом. Людке, как мне казалось, не нравились ни моя гитара, ни моё пение, а вот Ольга, скорее всего, относилась к этому с некоторым участием. На мои романсы со слезой чувствительно реагировала вздохами. Была уже осень, прохладно, и Ольга приходила в модной куртке. Она садилась на сундук, не снимая эту куртку, – видно, для того, чтобы я налюбовался её красивой курткой.