Владимир Романовский - Польское Наследство

А только задела что-то она в Стефане. Так вышло. Хотел Стефан показать, какой он знающий да искушенный во всех областях – кругом ведь сверстники стояли – запустил что-то по поводу того, какая в этом городе река грязная, пить воду нельзя – местные было обиделись, но Сорсьер спасла положение, сказав, —

– Что-то я не помню случая, чтобы кто-то в этом городе пил именно воду.

Не слишком изящная шутка, но – всем понравилась. А Стефан замолчал, пристыженный. А потом отошел куда-то, походил по залам, посмотрел в узкое окно на эту самую реку.

Подавали ужин, и потом еще какую-то еду, дымящееся варево.

Сделалась глубокая ночь, а за ней утро. С первыми лучами солнца толпа в главной зале поредела, и Сорсьер засобиралась – вежливо отклоняя предложения проводить ее до самого дома. Отклоняла с таким величием, что настаивать никто не решался. И когда, прошествовав надменной походкой сквозь зал, вышла она – через вестибулум, пахнущий отвратительно, во двор, по которому бродили сонные овцы, а затем и на освещенный рассветом зябкий страт – никто за ней не последовал. Так она думала, во всяком случае.

Было холодно и влажно. Влага пропитала город – землю, постройки, деревья, людей. Весеннее солнце, в те дни, когда оно проглядывало, не успевало высушить местность, и остаточная влага смешивалась со свежей.

Стефан сохранял дистанцию в пятьдесят шагов. Сорсьер куталась в короткий фишу поверх длинного капа, поправляла, снова куталась. Походка ее на страте оказалась тяжеловата, а кутание в фишу дополнительно ее старило. Но Стефана эти подробности не смутили, скорее наоборот. Ему понравилось. Молодые женщины скачут, как козы, пружинят без толку, и выглядят глупо. Если честно.

Держась ближе к стенам и заборам, Стефан следовал за Сорсьер. Шла она по направлению к заброшенным римским баням. Возбужденный вином и бессонной ночью, Стефан дал волю фантазии, придумывая всякое. Например, женщина эта – долгожительница, живет на земле не первую сотню лет. С памятью у нее из-за этого плохо, вот и решила она по рассеянности, что бани эти функционируют, как функционировали семьсот лет назад, и нужно помыться после дурнопахнущего пале. Подойдет к баням, вспомнит, скажет, «Ах, да, правда…» и двинется дальше, к дому. А может она и вправду волшебница, как прозвище, данное ей местными, свидетельствует. Тогда вместе с ней я покорю весь мир, и мне не нужно будет постригаться в монахи. А еще может быть, что богатая она несказанно. И если полюбит она меня, а я ее (впрочем, кажется, я ее уже люблю, подумал он), то будет у нас с нею ужасно интересная жизнь. А еще, ежели она волшебница, то может превратить меня в какую-нибудь гадость несусветную, если ей что-нибудь не понравится во мне. Следует быть вежливым.

Размышляя таким образом, он увлекся и чуть не пропустил момент, когда женщина остановилась. Не у мезона, не у забора, а просто так, посреди страта. Стоит и стоит себе. Стефан тоже остановился. Женщина сделала несколько шагов и снова остановилась. Он решил, что прятаться дальше неприлично. Она может принять его за невежу, или за вора. А он шел за ней, чтобы сказать ей несколько слов наедине. Показать ей, что он не провинциал какой-нибудь, как она давеча, наверное, решила. И Стефан, ускорив шаг, а затем и побежав, приблизился к Сорсьер.

– Я видела тебя в пале, – сказала она.

– Да, Сорсьер.

– Кажется, Стефан?

– Да.

– Зачем же ты за мною увязался, Стефан?

– Просто так.

– Не проводишь ли ты меня до дому? Просто так? А то я, кажется, рано ушла, народу на стратах нет совсем.

– Провожу.

– Благодарю. Позволь опереться на твою руку.

– Изволь.

Они пошли вместе.

– Где живешь ты, Сорсьер?

– На Рю Ша Бланк.

– В таком случае, мы идем не в ту сторону. Рю Ша Бланк – вон там.

– Нет, мы правильно идем.

– Неправильно.

– Не спорь со мною, Стефан.

Стефан был уверен, что Улица Белой Кошки – к северу от пале, а не к северо-западу. Подумав, он решил, что так даже лучше – сперва они пойдут неправильно и далеко, Сорсьер опомнится, осознает ошибку, и тогда он приведет ее на Рю Ша Бланк – а тем временем он с нею поговорит.

– Откуда ты родом, Стефан? – спросила она, шагая степенно, опираясь на его руку.

Он хотел было ответить – и не смог. Ощущение ее руки возле его локтя привело его в замешательство. Прикусив язык, чтобы не сказать глупость, Стефан попробовал успокоиться, а только ничего у него не вышло. Тогда Сорсьер убрала руку и спрятала ее под меховой фишу. Стефан обиделся и растерялся.