Хелен Филдинг - Причина успеха

Я распахнула дверь и выпрыгнула из машины. Жар ударил прямо в лицо – как из открытой духовки. Нас окружили дети. Милые, забавные малыши – те, кто посмелее, бегали кругами, кричали и смеялись; застенчивые стояли в сторонке, как стоят все дети – спрятав одну ногу за другую, потирая кулачками глаза и положив большой палец в рот, – медицинские работники уже пять лет безуспешно пытались внушить им, что так делать нельзя. У двоих мальчиков были солнечные очки из соломы – вроде наших очков. Я наклонилась и примерила их.

Все завизжали со смеху, будто я сделала что-то очень забавное.

Обычно мы обедали в двенадцать, но сегодня я попросила всех собраться в столовой в одиннадцать тридцать, чтобы поприветствовать Малькольма и нового доктора и пообедать. В десять пятнадцать я закончила все дела и уже хотела пойти поговорить с Мухаммедом, как прибежала Сиан. Один из пациентов в глазной лечебнице стал требовать, чтобы ему заплатили пять намбульских су, и только тогда он позволит осмотреть свои веки. Кто-то сказал ему, что в Вад-Деназене – большом лагере в пятидесяти милях отсюда – пациентам платят пять су за осмотр век.

– Теперь они все говорят, что здесь должно быть то же самое, – в отчаянии проговорила Сиан.

– Типично для Вад-Деназена, – сказала я. Итальянские волонтеры ужасно ленивы и слишком эмоциональны. Французы еще ничего, итальянцы куда хуже.

– Что мне делать? Ужасно – мы пытаемся им помочь, а они просят денег…

– Скажи им, что, если они не позволят себя осмотреть, ты не сможешь поставить диагноз и они ослепнут. И умрут, – ответила я. – Страшной смертью.

– Я не могу такое сказать. – Глаза у Сиан округлились.

– Надо быть твердой, Сиан, – сказала я. – Они и не думают, что ты им заплатишь. Просто решили проверить на всякий случай.

– Но это ужасно…

– Они тоже люди. Ты бы сделала то же самое, если бы тебе нужны были деньги.

Я посмотрела на ее встревоженное лицо. Нет, Сиан ничего подобного не сделала бы… О господи!

Я вспомнила, как тяжело было мне, когда я только приехала. Реальность оказалась хуже пощечины. Мне захотелось остаться и поговорить с Сиан, но не было времени.

Прибежали из больницы, где кому-то срочно понадобился физраствор. Почему-то оказалось, что все наши запасы заперты в другом джипе, а ключ был только у Шарон. Шарон родом из Бирмингема, толстая, к жизни относится скептически. Когда я приехала в Сафилу первый раз, она уже была здесь. Беженцы от нее без ума. Я побежала по дорожке разыскивать Шарон, поглядывая на часы, но тут услышала голос за своей спиной: «Ро-ззи-и». Это был Либен Али. Он стоял под деревцем, держа на руках Хазави, и улыбался мне – теплой, ласковой улыбкой. Я ощутила укол раздражения и разозлилась на себя. Мне нравился Либен Али, но он никогда никуда не торопился и вообще не знал, что это такое. Когда я впервые увидела его – это было еще во времена сильной эпидемии, – он сидел со стариками и держал на руках свою малышку. Поэтому я и обратила на него внимание – он так нежно поглаживал ее по щеке и волосам. Потом я узнала, что все его дети – у него их было шестеро – и внуки, кроме Хазави, умерли. Вот почему он никогда не отпускал ее от себя. Я присела на корточки рядом с ним и пожала ему руку, потрепала Хазави за щечку и похвалила ее нежную кожу. Потом полюбовалась ее длинными ресничками и похвалила их. Повернув запястье так, чтобы был виден циферблат часов, я увидела, что очень, очень опаздываю. Ну и ладно.

Я еще долго искала Шарон. Когда наконец нашла, оказалось, что она не может пойти со мной, потому что как раз вытаскивает подкожного червя из чьей-то ноги.

– Я не могу остановиться, – сказала она. – Только что поддела эту тварь на спичку.

Я наблюдала, как она очень медленно наматывает на спичку желтого, похожего на веревку червя и вытягивает его из-под кожи.

– Смотри, какой длинный, – обратилась она к женщине. Та с гордостью улыбнулась.

Шарон продолжала осторожно наматывать червя своими толстыми пальцами, пока, наконец, он не вышел весь и извиваясь повис на спичке.

– Возьми. – Она протянула червя женщине. – Пожаришь с маслом и чечевицей.

Шарон сделала вид, будто ест что-то очень вкусное, и женщина засмеялась.

– Думаешь, между Линдой и этим доктором что-то есть? – спросила Шарон. Мы бежали к машинам. – Она с ним трахается или что?

– Откуда я знаю, – ответила я.

– Сама молчит как утопленник, – сказала Шарон.

– Да уж, – ответила я. – Нам она ничего не говорит.