Марк Леви - Она & Он

– Вы были великолепны, – заверила она Пола, приглашая его снова занять место в лимузине.

Из Дворца конгрессов его доставили на встречу с двумя сотнями студентов, собравшихся послушать знаменитого писателя.

Ведущий представил Пола аудитории, и ему устроили овацию стоя, повергнув его в величайшее смятение. Он тщетно высматривал Миа, пробегая глазами ряд за рядом, когда прозвучали первые вопросы, напомнившие ему о его роли.

Пол бросился исполнять эту роль с рвением, переходившим в раж. Он разоблачал, обвинял, срывал маски с монстров тоталитарного режима, клеймя позором бездействие демократических государств. Его то и дело прерывали аплодисменты.

Он до того распалился, что уже терял контроль над собой, как вдруг умолк посреди фразы. Он встретился взглядом с Юн Хонг, иначе говоря, Кионг. Сидя в заднем ряду, она так улыбалась ему, что он упустил нить своих недавних рассуждений.

За колонной сидела, прячась от Пола, Миа, улыбавшаяся нежно и мирно. Она не спускала с Пола глаз, растрогалась, когда ему зааплодировали, и потеряла его из виду, когда студенты бросились к нему подписывать книги.

Ей, хорошо знакомой с эйфорией славы, было понятно, что он ощущает сейчас, в этой восторженной толпе.

Кионг подошла к помосту последней.

– Миа так и не пришла? – спросил Пол у мисс Бак, ждавшей его в дверях маленькой гостиной, куда он переместился, чтобы перевести дух.

– Ваша сотрудница присутствовала на читательской конференции, – ответила она, указывая туда, где недавно сидела Миа. – Потом она попросила отвезти ее обратно в отель.

– Когда это было?

– Думаю, час с небольшим назад. Вы как раз беседовали с мисс Юн Хонг.

Теперь уже сам Пол торопил свою пресс-атташе, стремясь побыстрее оказаться в лимузине.

В отеле он пронесся через холл, бросился к лифтам, в три прыжка преодолел коридор и остановился перед дверью своего номера, чтобы привести в порядок одежду и пригладить волосы. Открыв дверь, он позвал:

– Миа?

Заглянув в ванну, он не нашел там ни зубной щетки Миа, ни ее туалетного набора.

В спальне, на валике посередине кровати, его ждала записка.

«Пол,

спасибо за все, за твой веселый нрав, за твои мгновения безумства, за это неожиданное путешествие, начавшееся на парижских крышах. Спасибо за выигрыш в невероятном пари. Ты заставил меня смеяться и подарил новые воспоминания.

Сегодня вечером наши пути разойдутся, я никогда не забуду несколько волшебных дней в твоем обществе.

Понимаю дилемму, с которой ты вынужден столкнуться, и то, что ты чувствуешь. Жить чужой, не своей жизнью, любить идею счастья, вместо того чтобы на самом деле быть счастливым, не знать, на каком ты свете. Ты не виноват в том, что случился этот незаконный захват, и что тебе посоветовать, я не знаю. Раз ты ее любишь, раз ее предательство прекрасно, и его вполне можно назвать геройством, то ты обязан ее простить. Наверное, это и есть настоящая любовь: учиться прощать без оговорок и сожалений. Прикоснуться к клавише на клавиатуре, стереть серые страницы и переписать их в ярких красках. А еще лучше – бороться за счастливый конец. Береги себя, хотя в этой фразе маловато смысла… Скажу честно, мне будет не хватать наших тайных мгновений.

Мне не терпится прочесть, что будет дальше с нашей певицей. Побыстрее опубликуй ее историю!

Пусть твоя жизнь будет прекрасной, ты этого заслуживаешь.

P. S. Не переживай из-за вчерашнего и из-за того, что будет потом: это не в счет».

– Ты ничего не поняла! Это она не в счет! – пробормотал Пол, комкая записку.

Выбежав в коридор, он бросился вниз, к стойке.

– Когда она уехала? – спросил он, задыхаясь, администратора.

– Точно ответить не могу, – отозвался тот. – Мисс попросила у нас машину.

– Куда она поехала?

– В аэропорт.

– К какому рейсу?

– Не знаю, сэр. Мы не бронировали ей билет.

Пол повернулся к стеклянной двери. Под козырьком стоял лимузин, в который как раз в этот момент садилась мисс Бак. Пол метнулся туда, заставил кореянку выйти и занял ее место.

– В аэропорт, в международный терминал. Получите самые большие в жизни чаевые, если поднажмете!

Водитель лихо стартовал, и мисс Бак, прилипшая лицом к стеклу в холле, едва успела проследить, как лимузин исчез за углом.

Теперь я устрою тебе сюрприз: ворвусь в самолет, и если твой сосед не уступит мне место, я вставлю ему в рот кляп и засуну на багажную полку. Я не буду бояться, даже при взлете, мы удовлетворимся стандартной самолетной едой, я уступлю тебе свою порцию, если ты проголодаешься. Мы будем смотреть один и тот же фильм, и теперь это будет считаться, причем больше, чем все не написанные мной романы…