Энн Жирар: Мадам Пикассо

Между тем три танцовщицы в более пышных костюмах, чем у Сильветты, вошли в дверь, привлеченные громким голосом костюмерши; им явно не терпелось полюбоваться на очередной разнос. Неожиданно воцарилась напряженная тишина, и Ева заметила, что каждая из них оценивающе смотрит на нее, а их хорошенькие накрашенные лица исполнены снисходительности. Одна девушка уперлась руками в бедра и насмешливо приподняла брови; две другие шептались друг с другом. Это сразу же напомнило Еве о жестоких соперницах из Венсенна во времена ее ранней юности – девушках, для которых она тоже была недостаточно хороша. Это стало одной из причин, заставивших ее переехать в большой город.

На мгновение все мысли покинули ее хорошенькую головку, а сердце ухнуло вниз. Если она упустит эту возможность…

Покинув пригород, она рискнула многим, в том числе и неодобрением со стороны своей семьи. Теперь ей хотелось лишь как-то устроить свою жизнь здесь, в Париже, но до сих пор ее устремления ограничивались малым. Ева отвернулась от танцовщиц, когда почувствовала, как к ее глазам подступают слезы. Она не хотела, чтобы девушки заметили ее слабость. Ей было двадцать четыре года, и она не могла позволить себе выплеснуть свои девические чувства на всеобщее обозрение. Продемонстрировать свою уязвимость после неудачного года, прожитого в Париже, было слишком большой оплошностью даже для нее.

– Наверное, не терпится стать танцовщицей, как вот эти? – язвительно поинтересовалась мадам Люто, резким кивком указав на других девушек. – Но они годами работали и тренировались, чтобы попасть сюда, а ты, если и собираешься стать танцовщицей, только впустую тратишь и мое, и свое время.

– Я хорошо умею чинить кружева, – Ева постаралась ответить без запинки.

Это была правда. С самого детства она видела, как ее мать создает замечательные вещи. Некоторые из них она привезла с собой во Францию в качестве фамильного наследства. Мадам Гуэль научила свою дочь шить маленькими, аккуратными стежками, чтобы та всегда могла найти работу и помогать с оплатой счетов после того, как выйдет замуж за добропорядочного местного уроженца и станет вести вполне предсказуемый образ жизни. Во всяком случае, ее родители надеялись на это до тех пор, как их дочь уехала в Париж сразу же после своего двадцать третьего дня рождения. Это была первая возможность получить настоящую работу, ведь деньги у нее уже почти закончились.

Сильветта предпочитала молчать, опасаясь поставить под угрозу собственное непрочное положение, если выступит в поддержку подруги. Она и так помогла Еве – сообщила, что в «Мулен Руж» не хватает швей, потому что из-за частых прыжков и падений танцовщицы то и дело рвали или распарывали те или иные детали своего туалета. Насколько Ева могла понять, как раз сейчас появилась такая потребность.

– Хорошо, я проверю, на что ты способна, – снизошла до ответа мадам Люто. – Но лишь потому, что нахожусь в сложном положении. Пойдем со мной. Посмотрим, как ты починишь нижнюю юбку Аурелии. Постарайся сделать это побыстрее. А потом покажешь мне свою работу, пока остальные будут репетировать.

– Да, мадам, – кивнула Ева. От благодарности у нее закружилась голова, но она совладала с собой и натянуто улыбнулась.

– Ты и правда такая миниатюрная, просто как маленькая нимфа. И, должна признать, не совсем уродина. Еще раз, как тебя зовут? – спросила мадам Люто, словно припомнив реплику Сильветты.

– Марсель. Марсель Умбер, – ответила Ева, призвав на помощь все свое мужество, чтобы произнести новое, парижское имя, которое, как она надеялась, принесет ей удачу.

Сразу же после прибытия в город со всеми пожитками, умещавшимися в старой ковровой сумке, в большом, не по размеру, холщовом плаще и черной фетровой шляпе, Ева Гуэль была настроена весьма решительно. Она твердо намеревалась каким-то образом покорить Париж, несмотря на иллюзорность столь высоких упований. Возможно, эта первая работа будет началом чего-то удивительного. В конце концов, думала Ева, в мире случались и более странные вещи.

Мадам Люто вздернула подбородок, упиравшийся в черный кружевной воротник, повернулась и сделала несколько шагов к открытой двери сцены, жестом пригласив Еву следовать за ней. Именно тогда девушка увидела первый проблеск тайной мечты – интерьер знаменитого кабаре «Мулен Руж».

Стены за дверью были выкрашены в черный цвет, с золотыми цветочными узорами и завитушками. Тяжелые красные бархатные портьеры свисали вдоль стен, так что помещение напоминало чудесную экзотическую пещеру. Ева вступила в неведомый и соблазнительный мир, и в тот момент ее сердце гулко стучало в груди не только от восторга, но и от страха.