Люси Кларк: Единственный вдох

Звуки исчезают: и шум прибоя, и хор сверчков. Все тело напрягается, словно выталкивая Еву наружу, к мерцающим звездам.

Очень хочу, насколько это возможно, все исправить.

Я был тем, кто мог утешить тебя: шептал на ухо, что все будет хорошо, или дважды сжимал руку, как бы говоря: «Я с тобой».

Мне этого не хватает. Тянет обнять тебя, ощутить тепло твоей кожи, вдохнуть ее запах, нежно провести пальцами по шее.

Так много нужно рассказать, чтобы ты поняла. Я пытался сделать это – мысленно, – но этого мало.

Ты должна услышать правду, должна услышать ее от меня.

Я начинаю с этого:

– Ева…

Луна освещает его лицо, знакомое и вместе с тем поразительно неузнаваемое. Стрижка наголо, густая борода. На нем темные брюки и куртка, такая огромная, что скрывает очертания тела, заставляя сомневаться.

А затем он произносит ее имя – это точно его голос.

Она отходит назад, зажимает рот руками. Залив омывает лодыжки, звездное небо кружится над головой. Надо за что-то ухватиться, но вокруг только вода и ночь.

– Ева, – говорит он, и в этом единственном слове столько эмоций, что Ева отшатывается, и дно словно уходит из-под ног.

Она падает; тело скрывается под соленой водой, вода заливается в нос, наполняет рот.

Ева с трудом поднимается, откашливается. Мокрая одежда прилипает, будто затягивая обратно на дно. Нетвердой походкой Ева выходит из воды, а он уже бежит навстречу.

– Нет! Нет!

Он останавливается.

Глаза щиплет от соли, дыхание перехватывает.

– Ева, это я, – говорит он.

Ева закрывает уши руками, лишь бы не слышать то, чего нет на самом деле.

– Мне померещилось, это все у меня в голове… – шепчет она.

Он подходит так близко к кромке воды, что до Евы доносится его запах, тот самый землистый запах, которым пахло в хижине и от клетчатой рубашки.

Это Джексон.

Ева прижимает пальцы к губам, хочет что-то сказать, но у нее не получается. Перед глазами все идет кругом: воды залива, темные кроны деревьев. Надо просто дышать. Дыши.

– Позволь, я объясню, – начинает Джексон. – Столько всего, даже не знаю, с чего начать. Я много раз представлял наш разговор, как буду говорить тебе всю правду, а теперь, черт побери, мысли сбились в кучу. – Он активно жестикулирует, то разводит руками, то потирает затылок и лицо, и от резких движений у Евы кружится голова. – Я готовился, обдумывал… и вот, не знаю… не могу подобрать слова… – Он замолкает и делает шумный глубокий вдох.

Джексон здесь, на пляже. Он дышит. Это невозможно, и все же он здесь.

Ева по-прежнему стоит по лодыжки в воде, одежда промокла, с кожи стекают капли моря. Под ногами плещутся темные волны, однако холода Ева не чувствует. Она вообще ничего не чувствует кроме пугающего и головокружительного ощущения нереальности.

Джексон подходит ближе и теперь тоже стоит в воде, совсем рядом, в полуметре. Ботинки у него темные и массивные, как у рабочего.

– Ева?

Так привычно смотреть на Джексона снизу вверх… Она не сошла с ума, все по-настоящему. Сдавленный крик срывается с губ, и Ева зажимает рот мокрой рукой.

– Прости… пожалуйста, прости меня. В тот день я не утонул. Хотя искренне думал, что погибну. – Джексон переступает с одной ноги на другую. – Волны захлестывали, и меня унесло течением в соседнюю бухту. – Его голос дрожит. – Там я и выбрался.

Она едва улавливает смысл слов, в голове крутится только одно: «Ты же умер, ты не должен быть жив».

– Было дико холодно. – Джексон качает головой. – Нет, не опишешь, такого я никогда не чувствовал. Может, из-за гипотермии, я буквально ничего не соображал. Кое-как выполз на берег – помнишь, там на песке сплошные шлюпки?

Ева молча смотрит на него. С мокрых волос капает на лицо, от соли жжет глаза.

– Я стащил с лодки брезент, чтобы в него завернуться, а под ним лежала штормовка. Я закутался и спрятался от ветра в самой лодке. Потом, наверное, вырубился – страшно замерз, сил не осталось. Когда очнулся, уже темнело, над морем кружил вертолет. Увидев вдалеке спасательную шлюпку, я подумал: «Видимо, кто-то попал в беду». – Джексон нервно сглатывает. – Только затем я понял, что ищут меня. – Он смотрит под ноги, качает головой. – Прости. Надо было кому-то передать, что со мной все в порядке. Надо было сказать, что я жив.

В темноте Ева пристально смотрит на него.

– Но ты не сказал.

Сол идет по пляжу к хижине и вдруг слышит голоса. Он замедляет шаг, пытается разглядеть Еву.