Люси Кларк - Пропавший без вести

Я всплываю на поверхность и откашливаюсь, от соленой воды жжет горло. Отчаянно перебираю ногами, пытаясь продвинуться к лодке. Ее гигантский твердый корпус совсем рядом. Я цепляюсь за него побелевшими пальцами, но руки скользят, и в рот опять заливается вода. К счастью, кто-то хватает меня и уверенно тащит вверх. Я бьюсь коленкой о борт – и вот я на палубе, с меня натекает целая лужа. Сморгнув слезы и соленые капли, я замечаю чье-то лицо, наполовину скрытое бородой. Темные глаза ловят мой взгляд. Накинув мне на плечи колючее одеяло, мужчина задает кучу вопросов.

Я молчу. Все тело трясет. Смотрю на ноги – они ужасно бледные, будто обескровленные. Посреди лодки высится темная башня из клеток, внутри которых, стуча хвостами и клешнями, шевелятся омары.

– Что произошло? – снова и снова спрашивает мужчина.

Его голос звучит где-то далеко, и я по-прежнему не отвечаю – не могу оторвать взгляд от омаров. Они вовсе не красные, как на картинках, а черные и блестящие, с белыми прожилками на огромных клешнях. Интересно, эти существа могут дышать без воды? Или я сейчас наблюдаю, как они гибнут на суше? Вот бы бросить их обратно в море, пусть плывут себе на дно… Мы приближаемся к мелководью, и усики омаров подрагивают.

Рядом неожиданно раздается рычание мотора, мелькает размытое оранжевое пятно – спасательный катер. Только теперь я замечаю, что на берегу собралась небольшая толпа, и натягиваю на себя одеяло. Ищут нас.

Нас обоих.

От дрожи стучат зубы. Да, как прежде, уже не будет. Все изменилось.

День первый, 6:15

Издалека доносится шум набегающих волн. Я лежу с закрытыми глазами, но все равно чувствую, как рассветные лучи проникают в пляжный домик сквозь жалюзи, оповещая о начале нового дня. Только я не готова. Внутри зарождается беспокойство.

Кровать со стороны Ника пуста, простыня прохладная. Точно, он же в Бристоле. Сегодня ему выступать с презентацией. Он уехал вчера вечером, прихватив кусок именинного торта. Джейкоб улыбался, радуясь подаркам на семнадцатилетие. Ник и понятия не имеет, что было дальше.

Я приподнимаюсь, мысли путаются. Только вчера Джейкоб носился по домику, а потом хлопнул дверью так, что открытки разлетелись птицами. Я аккуратно подобрала их, все до единой, в том числе и самодельную с приклеенной фотографией. Сдержалась – не порвала – и поставила обратно на полку, засунув подальше.

Я прислушиваюсь – сейчас наверняка захрапит Джейкоб… Нет, тишина, только волны набегают. Мною окончательно овладевает паника. Слышала ли я, как он вернулся? Бесшумно в пляжный домик не войдешь. Деревянная дверь разбухла от дождя, ее надо с силой толкнуть, потом еще не упасть в темноте, наткнувшись на диван, и подняться по скрипучей лестнице на верхний уровень. Да еще Джейкоб обычно долго возится, укладываясь на своем матрасе.

Сбросив одеяло, в тусклом свете осматриваю домик. Если Джейкоб вернулся, должно быть хоть что-то: снятые у двери кроссовки, брошенный на диван джемпер, пустые стаканы и тарелки в раковине, крошки на столе. Но ничего этого нет, в домике безукоризненная чистота.

Не обращая внимания на пульсирующую боль в голове, я подхожу к лестнице, что ведет к кровати на верхнем уровне. Там темно – перед тем как самой лечь спать, я опустила жалюзи на маленьком окошке и застелила постель Джейкоба – и ничего даже не тронуто. Моего семнадцатилетнего сына нет.

Зажмурив глаза, я мысленно выругалась. Чего еще стоило ожидать?

Не понимаю, как я могла допустить такое, тем более в его день рождения. Мы оба зашли слишком далеко. «Надо не разжигать конфликт, а сводить на нет», – любит повторять Ник. (Спасибо, а то я сама не знаю.)

Когда Джейкоб был маленьким, Ник советовался со мной по каждому поводу: чем лучше заклеить порез на коленке, не пора ли мальчику поспать, что он хочет поесть. Однако в последние годы я почти перестала понимать, что нужно моему сыну. Вот и вчера я растерялась: что ему сказать, как поступить. Наверное, дело в том, что семнадцатилетие – это такая черта, перейдя которую подросток становится взрослым. Я оказалась к этому не готова, поэтому и наговорила столько всего, пытаясь его вернуть.

Спускаясь вниз, я ощутила, что боль серьезно обосновалась у меня в голове. Как бы я себя ни убеждала, что, скорее всего, Джейкоб заночевал у друзей и явится домой ближе к обеду с жутким похмельем, тревога в груди уже пустила корни.