Бобби Пайрон - Стая

– Ты никогда не играл в притворяшки, Мишка?

Я кивнул, хотя на самом деле никогда не слышал о такой игре и ни с кем в нее не играл.

– Итак, вот что мы сделаем. Мы будем играть в притворяшки. Мы притворимся, будто мы брат и сестра. И ты болен. Могу поспорить, ты отлично сможешь притвориться, будто ты болен.

Я сжал руками живот и застонал.

– Отлично, отлично! – Таня захлопала в ладоши. – А теперь покашляй.

Я зашелся в приступе кашля и сплюнул на землю.

– Вот так?

Таня обняла меня.

– Да, вот так.

– А если я буду здорово играть в притворяшки, хорошо-хорошо, ты поможешь мне найти маму?

– Конечно, Мишка. – Она потрепала меня по голове.

И вот, выйдя на холодные улицы Большого Города в этот хмурый осенний день, я начал притворяться. Я сжимал руками живот, я стонал, я кашлял, я плевал. Я плакал, а Таня хватала прохожих за полы пальто и ручки сумок:

– Пожалуйста, помогите нам, – умоляла она. – Мой младший братик болен, и нам нужно лекарство.

Многие из прохожих бросали монеты в ее вытянутую руку, но никто из них не остановился. Вскоре монеты зазвенели в кармане Таниной курточки.

Какой-то мужчина сунул Тане в руку не монетку, а купюру:

– Купи ему куртку, Бога ради…

Какая-то женщина подарила нам по желтому воздушному шарику на веревочке.

И никто не спросил, где наша мама.

К вечеру я так проголодался, что больше уже не мог играть в притворяшки.

– У нас уже много денег. Мы можем купить на ужин все, что захотим, – сказал я.

Таня побряцала монетами в кармане.

– Мы не тратим деньги на еду , глупыш, – улыбнулась она. – Мы тратим их на то, чтобы стать счастливее.

– Я стал бы очень счастливым, если бы поел, – возразил я.

– Мы воруем еду. Это легко.

Я раскрыл рот от изумления.

– Я не могу воровать. Воровать плохо.

– Это еще почему? – пожала плечами Таня.

– Потому что мама так говорит.

Глаза Тани остекленели. Она повернулась ко мне и влепила мне пощечину.

– Проснись, Мишка. Ты видишь тут свою маму? Видишь тут мою маму? Юлину, Витину, Пашину маму?

Вытирая слезы, я покачал головой.

Затем Таня смягчилась.

– Прости меня. – Она погладила меня по голове. – Но ты должен привыкать. У нас тут свои правила. И главное правило – делай все возможное, чтобы выжить. Если для этого нужно воровать, мы воруем. Если для этого нужно лгать, мы лжем. Понимаешь?

Таня уперла руки в бока, в точности так, как делала моя мама, когда отчитывала меня.

– Ну ладно, – сжалилась она. – Я раздобуду тебе еду.

Она обвела взглядом площадь перед вокзалом. Люди сидели на скамейках, подставив лица осеннему солнышку. У многих были при себе бумажные пакеты.

Таня указала на толстяка, сидящего возле фонтана.

– Видишь? Тому мужику явно нужно много еды, чтобы набить свое толстое брюхо.

Я кивнул. Конечно, если бы этот мужчина знал, что я потерялся и хочу есть, он поделился бы со мной обедом.

Таня опустила руку мне на плечо.

– Так, план такой: ты притворишься, будто играешь в фонтане, ладно? Ну, сыграем в притворяшки, да?

Я кивнул.

– Подберешься к этому мужику поближе и хорошенько окатишь его водой.

– Но тогда он разозлится, – возразил я. – И не поделится с нами своим обедом.

Таня закатила глаза.

– О господи, какой же ты глупыш! В том-то и дело, что нужно его разозлить. Настолько, чтобы он погнался за тобой. – Таня ухмыльнулась. – И в этот момент я стащу его обед.

Я посмотрел на Таню и на толстого дяденьку, сидевшего рядом с большим фонтаном. Коричневый пакет у его ног был таким же пухлым, как и его живот.

Толстый дяденька хорошо нас накормил. Мои кроссовки промокли. Мои штаны промокли. Я дрожал от холода, слизывая с пальцев остатки соуса. Теперь, набив пузо, я почувствовал, как в мое тело проникает вина. Будто сотня паучков, вина карабкалась по моим рукам и ногам, подбираясь все ближе к сердцу. Я сжал пуговицу в кармане. Мама отшлепала бы меня за то, что я натворил.

Встав, Таня потянулась и звякнула монетами в кармане.

– Пойдем.

Я поплелся за Таней, все еще высматривая красное пальто. Коричневое пальто, серое пальто, черное пальто. Где же красное?

Засмотревшись, я споткнулся обо что-то и чуть не упал, но Таня подхватила меня.

– Смотри, куда идешь.

Я оглянулся. Споткнулся я о мальчика. Мальчик лежал на тротуаре, и по его лицу ползала муха. Обуви у мальчика не было.

Кто-то остановится. Кто-то отгонит муху. Кто-то обнимет мальчика, поднимет его с тротуара.

Но никто так и не остановился. Люди шли мимо, обходя мальчика, а некоторые просто переступали через него, словно его и не было. Словно он был призраком.