Emmanuel Bodin - Осталось только сделать

Однажды он рассказывал мне, как должен был присматривать за своим маленьким сыном в течение двух недель в доме его матери, чтобы она смогла поехать на похороны заграницу. Она не могла, а может не хотела, брать с собой своего сына. Принужденный своего рода моральными обязательствами, Франк переехал в ее квартиру на две недели. Ребенку тогда еще не исполнилось и двух лет. Франк никогда не заботился о ребенке в одиночку. Смена подгузников, уборка мочи и кала, приготовление еды, купание, укладывание ребенка в постель... Эти вещи были для него новыми. Из этого опыта Франк вышел повзрослевшим, очень привязанным, очарованным своим сыном. Что до меня, пока что мне не приходилось ухаживать за детьми. Конечно, в двадцать лет я совершенно не ощущала себя готовой нести такую ответственность. Теперь я уже могу проецировать себя на роль матери. Франк сказал мне, что я буду матерь, полной милости и доброты в отношении своих детей, когда я выразила свои опасения в возможности являться каким- либо авторитетом в их глазах. Теперь я считаю, что это будет видно только тогда, когда столкнешься с этой ситуацией. Мы стараемся справляться с этим как можно лучше, развиваемся на практике. Часть жизни сопровождается этим развитием: практически все сталкиваются со статусом "родитель".

Внезапно, я вынырнула из своих размышлений. Я услышала плач, заглушавший щебетание птиц и шелест листьев на деревьях. Слева от меня девушка протянула руку малышу трех или четырех лет. Он ревел. Его неистовые рыдания распространялись вдоль всей аллеи. Он, еле волоча ноги, двигался назад, не переставая оборачиваться. Казалось, девушка ничего не понимает, и ей не удается его успокоить. Я слышала, как она извиняется перед ним, говоря, что эта детская площадка платная. У нее с собой не было денег. Видимо, этот малыш не понимал, почему ему нельзя туда пойти, когда там было так много резвящихся детей. Она не могла успокоить его, не зная, как себя с ним вести. Она брала его за руку, пыталась утешить его, а потом начинала все это заново, потому что ребенок не успокаивался. Я видела, что она чувствовала себя неловко под взглядами незнакомцев, которые оборачивались на нее, иногда с презрением, или даже пренебрежением в отношении такой недостойной матери. Двое влюбленных справа прекратили свои спаривания и ушли, закрывая уши, раздраженные криком, не без выражения своего глубочайшего негодования. Мне кажется, что они едва ли подошли бы на роль родителей.

Я обыскала свою сумочку и достала оттуда купюру в пять евро. Подошла к этой девушке, совсем молоденькой, казавшейся еще младше меня. Я улыбнулась ей, протягивая купюру. Перед этим я увидела табличку с ценой. Она отказалась, смущенно и, вероятно, немного из гордости. Я попыталась настаивать, утверждая, что если бы у меня был ребенок, то я бы очень хотела, чтобы он мог развлекаться. Мать в итоге приняла эту маленькую помощь. Она искренне поблагодарила меня. Я почувствовала, что она была тронута этим жестом. За нее говорили ее глаза, и не было необходимости произносить что-то еще. Я наблюдала за ними, пока они шли ко входу на площадку, печаль мальчишки испарилась. Раздались громкие радостные крики. Малыш шел, подпрыгивая. У ребенка чистая душа; она, как сырая жемчужина; к тому же невинна. Эта жемчужина, к сожалению, наслаивается из года в год. Начинается воспитание телевидением, переполненным глупыми и пустыми передачами, усеянными сообщениями, отчужденным вовлечением.

Я вернулась, чтобы сесть на скамейку. Я увидела маму, она помахала мне. Ее сын забрался на деревянный домик, а затем съехал с него на попе. Я был счастлива за них. Эта молодая мать и ее ребенок могли насладиться этим днем. Что раздражает меня, с другой стороны, и что я считаю непостижимым, если не сказать неприемлемым, так это то, что муниципалитет взимает плату за вход на игровые площадки во всем городе, хотя не обязательно, что они интереснее тех, которые доступны для всех. В моей стране, я никогда не видела такого!

Какой-то мужчина подошел и спросил меня, могу ли я угостить его сигаретой. Опять и снова то же самое...

Молодое лицо, около двадцати, матовый цвет лица. Я ответила ему, что не курю, и что не переношу курильщиков, думая, что пора по-быстрее уходить отсюда. Затем я принялась игнорировать его, продолжая наблюдать за веселящимися детьми. Парень сел рядом со мной, игнорируя мое замечание. Он положил руку позади меня, на спинку скамейки. Я посмотрела на него широко раскрытыми глазами, взбешенная его фамильярным жестом. Он сказал мне, что ему нравится такая замечательная погода, когда можно гулять и находить возможность общаться с такими красивыми девушками, как я. Определенно, во Франции невозможно, выходя одной, насладиться спокойствием. Я не ответила ему и встала, чтобы уйти. Он сразу же встал и предложил мне отправиться выпить в его компании. Вежливо, я попыталась заставить его понять, что меня не интересует его предложение. Он настаивал, повторил еще раз, что хотел бы провести время со мной, может даже в другой раз, и спросил мой номер телефона. Я ответила, что у меня его нет, и быстро ушла. За спиной я услышала одно слово: "Лгунья!"