Уиломм Ижа - Стражи хроник. Эксептион. Ракурсы 7 и 96

Джумоук чувствовал неприязнь к глупым, по его мнению, людям. Он думал, что предназначение их расы именно в освобождении заключённых бессмертных душ от человеческих тел на их устланном страданиями пути. Ведь они верят в страдания и ищут всяческие способы для этого, вместо того чтобы познавать волю Великого Учителя, полноценно проживая дарованную им для учёбы физическую жизнь.

Ведь из страданий надо извлекать урок, а не иллюзии.

Одна из их многочисленных иллюзий это система исчисления, ориентированная на количестве пальцев. Такое могут позволить себе только эшфарумы с их шестью пальцами на каждой руке. К тому же, постоянно материализуя для себя несуществующий ноль, вклинивая, таким образом, ложную единицу, люди не понимают, почему их статистика сбивается с естественных циклов.

Мир людей в отличие от Фарума, настолько холоден, что вода эшфарумов там мгновенно бы превратилась в лёд, который они называют стеклом. Из чего же тогда их вода и лёд? Ещё ему не терпелось увидеть людей. Было ли то слухами, или правдой, но в Фаруме поговаривали о том, что в низшем мире – на внешней сфере земли, в их горах, есть отряд миссионеров Олхоума.

Ученики миссионеров в их красном одеянии, не носят оружия. Возможно, это из-за того, что на внешней сфере, для хищников Фарума – оргулов нет материальных преград, в то время каких соседствующее с людьми подобие легко идёт на контакт с сознанием.

Порог, за которым истина теряется в тумане неопознанности, словно горизонт неизменно отодвигался ровно на столько, на сколько Джумоук к нему приближался. Но несмотря на это, любознательного юношу никогда не переставал манить этот предел.

Его размышления неожиданно прервал женский голос, имитирующий глас свыше: «Джу-у-мо-о-о-ук! Не смей улетать из верхнего мира! Сначала ты принадлежишь тому, кто принадлежит тебе, и только потом остальным мирам». Эшфарум от неожиданности вскочил на ноги. Видимо узнав знакомый голос, он озарился улыбкой и, быстро ориентируясь среди отражающихся от скалы и множащихся в пространстве звуков, побежал в сторону свисающей со скалы лозы.

Выдавая себя звонким смехом, укрытый лиановой завесой, горе лазутчик уже начал было убегать, но, не успев сделать и двух шагов, был пойман сильными руками. Её ноги увязли во вьющемся по земле растении, и девушка повисла на нём, не оставив шансов удержаться на ногах. Потеряв равновесие, они оба со смехом завалились наземь.

Джумоук толкнул неожиданного посетителя в бок: «Не думала ли ты, что я оставлю свою составляющую часть, когда меня учат стремиться к целостности?»

«И вот опять ты говоришь от третьего лица и уходящими в туман определениями?! И как вообще ты узнал, где я прячусь? – не дожидаясь ответа, она продолжила, – Мне нужен только ты! И нужен именно такой как есть. Ты слышишь? Я боюсь, что все те знания, к коим ты стремишься, вышибут меня из твоей и без того замороченной башки в два счёта. Тебя уже как-то меняет общение с этим деревом. Уж я ему как-нибудь раскручу ветви в другую сторону! – она пригрозила дереву кулаком. – Может быть, для вас произвести церемонию воссоединения?» – девушка снова зазвенела смехом словно колокольчик.

Джумоук, попытался состроить сердитый вид: «Ну Дэя, подмышкун уже идёт домой». Он стал изображать рукой зверька, пытаясь залезть пальцами ей в подмышку. Девушка, не выдерживая бесповоротной наглости «подмышкуна» и щекотки, всё больше и больше заливалась смехом. Он не унимался: «Почему ты его туда не пускаешь? Это его дом! Он там живёт! Нука немедленно пусти его домой!» Её это смешило ещё больше, а для него не было лучшей награды в жизни, чем слышать журчание этого звонкого смеха. Но тут с улыбкой на её лице стала бороться тревога, и она произнесла уже совсем с серьёзным видом, отстраняя «подмышкуна»: «Меня послал учитель Аомма, чтобы сообщить тебе об окончании каникул. Он призывает тебя».

На какое-то мгновенье Джумоук опять погрузился в размышления, но быстро вспомнил о том, что он не один: «Никто не убежит от своего предопределения».

Дэя смотрела в его глаза с нескрываемым страхом и говорила уже еле слышно: «Я боюсь не предопределения. Я думаю о нас с тобой. Что будет с нами?»

Она уселась на траву, вытянув ноги, и Джумоук положил голову ей на коленки. Ему нравилось, когда она поглаживала его голову, погружая пальцы в волосы. Их обоих стали одолевать раздумья о неопределённом будущем. Они были и тревожными, и предвосхищающими большие перемены. Перспектива перемен всегда манит и притягивает, словно гипнотизирующая высота бездонной пропасти, влекущая в прыжок, что бы ни сулило падение.