Жан-Мишель Генассия - О влиянии Дэвида Боуи на судьбы юных созданий

Этот вечер – мое последнее выступление в «Беретике», а я ничего не могу никому сказать. Веду себя как всегда: «Привет, как дела, а ты?» Сажусь за пианино и играю. Тихонько. Для себя самого. Свой плей-лист. Не обязательно те музыкальные темы, что играю обычно. Ресторан быстро заполняется. К восьми часам он полон. Устраиваю себе концерт «Platters», может, мне еще долго не придется играть.

Смелее!

Это новый этап, новая жизнь, которая ждет меня. И не важно, найду я Хильду или нет. Конечно, было бы лучше, если бы у меня получилось и между нами что-то произошло. Но для меня важнее всего суметь перерезать эту чертову пуповину.

А потом, в девять тридцать семь для точности, – катастрофа, появляется Лена в своей неизменной косухе! Она почти никогда не бывает в «Беретике». Приветственно машет Стелле, которая выписывает кому-то счет и кажется удивленной ее приходу. Мать проходит через зал и направляется прямиком ко мне. Я исчезаю за инструментом и делаю вид, что ее не вижу. Говорю себе, что она не посмеет устроить скандал здесь, в окружении посетительниц, но особой уверенности у меня нет. Замечаю ее ноги в черных кожаных штанах. Она кладет руки на корпус пианино. Я никак не закончу «The Great Pretender» [30] «The Great Pretender» – одна из наиболее популярных песен группы «Platters». , чередуя вариации и фиоритуры, но в конце концов приходится остановиться. Получилось жестко. Затаив дыхание, поднимаю голову. Мать стоит прямо передо мной.

И она мне улыбается!

Я не понимаю ее улыбки.

Эта улыбка вгоняет меня в больший ужас, чем если бы она была в ярости. На несколько секунд мы застываем, глядя друг на друга. Я никогда еще не видел ее такой сияющей.

– Это просто замечательно, дорогой. Я уже давно тебя не слушала. Ты здорово продвинулся. У тебя отлично получается. Тут ты меня поразил.

– Тебе кажется? Правда?

– Это лучше, чем хорошо. Не тот музон, от которого я тащусь, но я заценила. Гениально играешь. Нечего сказать. Браво, парень.

У меня отвисает челюсть, но я по-прежнему настороже и жду подвоха – обычно она не балует меня такими милостями, – однако, без сомнения, передо мной стоит именно она, расточая медовые улыбки. К нам подходит Стелла, тоже слегка встревоженная.

– Какие-нибудь проблемы?

– Я говорила Полю, что он просто класс. Тебе не кажется?

– Посетительницы его обожают.

– И меня это не удивляет. Давай продолжай. Я не хочу тебя отвлекать. Сыграй что-нибудь, Поль, специально для меня.

– Что ты хочешь, чтобы я сыграл?

– Что тебе больше нравится, уверена, это будет прекрасно. У меня в горле пересохло, Стелла, шампанское еще осталось?

– Конечно.

– Так чего же ты ждешь? Я угощаю.

Стелла смотрит на меня. Она не больше моего понимает причины подобной метаморфозы. Открывает бутылку «Кристалла». Со своей стороны, я пускаюсь в импровизацию на тему «Love Me Tender» [31] « Love Me Tender » – песня на основе сентиментальной баллады, записанная Элвисом Пресли в 1956 г. , от которой мать возносится на седьмое небо. Мы выпиваем, потом еще и еще. Мать требует еще одну бутылку, приглашает многих посетительниц присоединиться к нам, сообщив, что она мать пианиста. Стелла возвращается к работе, Лена усаживается на табурет за барной стойкой, предлагает официанткам по бокалу шампанского и с энтузиазмом показывает мне большой палец после каждой импровизации. В перерыве я тихо спрашиваю Стеллу:

– Что с ней такое? Снежка перебрала? Я никогда ее такой не видел…

– Я тоже.

Никогда еще мать не была так обворожительна, она скинула лет десять, смеется над любой шуткой, и она, которая всегда так скупо проявляла родственную связь со мной, не только обнимает меня, но и целует в щеку. Я пытаюсь вспомнить, когда такое случалось в последний раз, и не могу. После закрытия мы дружной компанией возвращаемся домой. Она не может устоять перед соблазном скрутить косячок, предлагает мне затяжку, шутит, хочет пойти выпить по последней в какой-нибудь бар, Стелла ворчит, что устала, но Лена настаивает, и мы заканчиваем ночь в буйном австралийском баре на площади Бастилии. Не выдержав, я спрашиваю у матери, что происходит. Она пристально на меня смотрит с серьезным видом:

– Просто я счастлива, вот и все. И горжусь тобой.

Воскресенье прошло под знаком воскресного благолепия, словно мать переменилась по мановению волшебной палочки. Мы пошли в кино. Это кажется невероятным, но раньше такого не бывало: я часто ходил в кино со Стеллой, когда был помладше, но с Леной – никогда. Застигнутые врасплох ее просьбой, мы нашли только один сеанс неподалеку от нас и пошли смотреть «Гравитацию». Я побаивался ее реакции на эту голливудскую махину, но она была искренне увлечена картиной и расточала похвалы искусной игре актеров, напряженности действия, реализму и гуманизму самой истории, мы были потрясены, когда она упрекнула себя за то, что пренебрегала этим воскресным удовольствием, и приняла решение каждую неделю ходить в кино с нами, со мной и Алексом. В тот день мы сделали массу банальных вещей из тех, которые миллионы людей делают каждое воскресенье: погуляли по бульварам, поглазели на витрины, съели мороженое, не обменивались глубокими философскими замечаниями, мы просто были счастливы быть вместе.