Павел Вособа - Побег от посредственности

***

Полночь, лихорадка отступила, пришел сон, а с ним и сновидение. Маленький мальчик сидел на краю пустыни, играл с теплыми камушками и следил за стадом верблюдов, как они толпились у заболоченного водопоя.

– Пейте медленно, насладитесь каждым глотком, ибо чем больше воды выпьете, тем больше и чаще вам она будет нужна, – наставлял остальных сгорбленный верблюд, стоящий поодаль.

– Глупец! Ты старый, у тебя нет сил прорваться к воде, и ты боишься, что тебе не останется, – поднял голову молодой самец, и вода со слюнями потекла по его морде. – Ты всю жизнь нас заставляешь служить существу, которое само без воды не выдержит и недели, а нам хочешь давать советы! Мы умеем и сами собой управлять, нам не нужен никакой господин.

Животные с любопытством подняли головы. Маленькие верблюжата, послушно ожидавшие очереди, забежали прямо в середину водопоя.

– Стаду всегда необходим вождь, кто-то, кто за него все решит, позаботится о нем. Сможешь ли ты всегда обеспечить нам достаток пищи и воды, решить наши мелкие ежедневные споры, защитишь нас, когда на нас нападут? Ты сможешь для спасения стада наказывать и убивать? Если нет, ты всего лишь балабол, который хочет покрасоваться.

Молодой самец отбежал от водопоя и зло набросился на старого верблюда. Повалил на землю и принялся наносить ему кровавые удары передними копытами. С его морды во все стороны разлетались большие хлопья блаженных слюней. Как же долго он ждал этого мгновенья.

Остальные животные безмолвно наблюдали. Мальчишка вскочил, протараторил несколько сиплых приказов и принялся колотить молодого верблюда руками по чему попало. Прошло несколько секунд, стадо успокоилось и продолжило водопой. Лишь старый «вождь» лежал неподалеку, от смерти его отделяло несколько минут.

Мальчик встал на колени и обнял его.

– Не жалей меня, нет ничего лучше, чем когда старый вождь уходит побежденным новым в прямом бою. Стаду нужен вожак, пока его члены не умеют быть свободными . Моя душа будет сопровождать их на всем пути и тем самым обеспечит себе новое продолжение. Мой отпечаток навсегда останется сохранен.

Ирод проснулся и неловко оттолкнул голые женские тела. На несколько секунд им овладела жажда, он погладил душистое женское лоно, его почерневший от гангрены член слегка встопорщился. Нет, сейчас не время. Неужели Саломея убьет моих сыновей и возьмет власть в свои руки? Я не смогу удержать царство? Моя династия должна продолжаться, строить новые здания и поклоняться мне, «основателю». Сестра умна, коварна, но она не сможет править. Почему я думаю об этом, когда смерть в дверях, за которыми только большое НИЧТО? Куда делась моя убежденность в моем бессмертии? Не является ли вся жизнь всего лишь умиранием? И что с моей душой – есть ли у меня вообще какая-то душа? Имеет ли все это какой-то смысл?!

Безумные вопросы воодушевили его и придали сил. Он с трудом поднялся и, превозмогая боль, отправился в свою обширную библиотеку. Остановился напротив стены с нишами, в которых были уложены папирусные свитки. Коснулся первого, второго, третьего… десятого, быстро просмотрел их и сбросил на пол. Наконец он нашел, что искал: Фалес Милетский.

«…Человеческая душа бессмертна, она существует сама по себе, некоторые души способны соединяться, разделяться и воплощаться и в неодушевленных вещах. Глубокой концентрацией мы сможем воспринимать не только свою душу, но и души других, отдельные индивидуумы могут в момент смерти предсказать будущее место своей души. Даже если душа провалится до как угодно глубокой темноты, всегда существует дорога назад, пока она сохраняет хоть и неочевидную надежду, что где-то наверху есть “свет”, который сможет вывести ее обратно».

Ирод кисло усмехнулся. « Что общего у старого верблюда с Фалесом?» – пришло ему в голову. Он вышел на террасу. Было полнолуние, силуэты домов придавали Иерусалиму таинственный роковой вид. Откуда-то изнутри он услышал голос:

– Ирод, приведи свои дела в порядок и отправляйся в Иерихон. – Его передернуло.

– Ты тот, о ком я думаю?

– Вероятно.

– Меня ожидает наказание божье. Меня одолевает тоска от небытия!

– Бог не наказывает, лишь наблюдает.

– Ты лжешь! Я был жесток, я убивал от страха и трусости.

– Нет. Чувство незначительности довело тебя до тирании и высокомерия, которое одним взмахом руки убивало, а другим великодушно даровало пощаду . Только в такие моменты ты чувствовал собственную важность. Господство над жизнью и смертью других дает минутное облегчение и даже эйфорию. Только потом, и тем сильнее, обнаружится тоска и пустота. Ты хотел быть бессмертным, а стал тираном.