Димитрис Ноллас - Страсть писателя. Повесть и рассказы разных лет

«Задержка рейса», – сообщает он ему с лёгкостью человека, видавшего все виды опозданий. –»Задержка рейса… Сегодня вечером все будут задерживаться».

Клиент с неудовольствием ставит чашку. «Что ты сыплешь внутрь?» – спрашивает он, касаясь стоявшей рядом вазы с искусственными маргаритками.

«Что значит «что сыплю»? Колумбийский и немного американский».

Клиент отодвигает чашку и говорит: «Сделай мне чай».

Бармен, словно он плохо понимает иностранный язык, смотрит на него вопросительно: «Ты какой хочешь?»

«Ну если у тебя никакого нет, сделай что-нибудь другое».

Глаза бармена оживляются. «Хочешь горячее вино?.. Я сахара добавлю и ломтик корицы». Он описывает это, сам разгорячившись, как планируемый им грог, и добавляет: «Это то, что тебе надо, это лучше всего».

Одинокий гость подносит к носу край бокала, держа его за ножку, чтобы не обжечься, поднимает, как дегустатор, и рассматривает содержимое на свет. «Ты добавил тёртую корицу… Вот аромат и улетучился», – он презрительно произносит это «вот». Темнеет. Огни гаснут. Не по одному, а все сразу, словно давая знак человеку, предостерегая от его удара.. Был свет, и наступила тьма. И потом стон, крик, шёпот.

Бармен говорит: «Вот поэтому люди опаздывают». Фраза повисает без ответа, и он торопливо добавляет вслед тому, кто только что сидел перед ним: «Два кофе и вино».

Здесь и там зажигающиеся в зале спички делают пространство бара ещё темнее, и клиент, передвинувшийся немного вправо, произносит изменившимся голосом: «Если я тебе заплачу сейчас, как ты можешь быть уверен, что я тебя не обсчитаю?»

Бармен громко хохочет и, чтобы почувствовать себя увереннее, отвечает голосом Карагиозиса 4 4 Карагиозис (греч. Καραγκιόζης) – главный персонаж традиционного кукольного театра теней в новогреческом фольклоре, эллинизированный вариант турецкого театра теней «Карагёз». : «Ты дай, а я их понюхаю. Я пойму по запаху…»

Стали утихать протесты тех, кто ещё ждёт задерживающегося рейса, и на их застывших лицах играют лучи света карманных фонарей службы безопасности.

«Ты здесь? – тихо спрашивает бармен, вглядываясь перед собой. – Отвечай, чёрт возьми, и перестань постоянно исчезать».

«Зажги какую-нибудь свечу… что-нибудь».

Бутылка падает, задев пару других рядом, на пол, но не разбивается .

«Где-то должен же быть фонарик».

«Давай, включи его и налей что-нибудь, выпьем. Я плачу. С темнотой приходит холод», – говорит клиент туда, где ещё недавно раздавался голос бармена.

«Я не пью в это время… Если тебе холодно, говори. Говори сам, говори со стойкой», – отвечает бармен и размещает сверху на высоком бокале фонарик. Приглушённый свет, отражаясь на потолке, освещает два лица.

«Батарейка просрочена, что твоя корица, – произносит посетитель, убирает фонарик с бокала и кладёт его на стойку, освещая полки с бутылками. – Ну так что с тем напитком? Принесёшь?»

Фонарик медленно гаснет, и бармен говорит: «Вот поэтому я боюсь самолётов, чёрт побери, и не хочу работать по ночам».

Бутылка звенит во мраке, пока он ищет бокалы.

«Что это мы пьём? – спрашивает клиент и поглаживает бутылку, будто она ему выдаст секрет.

«Я боюсь, что у меня… Я боюсь».

«Да ну, брось, – отвечает клиент со скукой. – Все мы однажды умрём».

«От этого легче, что ли?.. Если ты мёртвый, всё кончено. Ты уже ни о чём не можешь пожалеть. И мне это не нравится».

На некоторое время воцарилась тишина. Её прервал короткий шлепок губами посетителя, который вдруг произнёс: «Ты уверен, что бутылка была полной? Наливаю-наливаю и ничего не пью!»

«Понятия не имею, – равнодушно ответил бармен. – Ты отмечаешь, сколько ты выпил?»

«Я? Ты же всё время держишь бутылку».

Бармен зажёг сигарету, держа спичку в руке, пока она не погасла. «Кого ты сказал, ты ждёшь?» – спросил он, глубоко затягиваясь, словно кончик зажжённой сигареты мог осветить тёмную комнату.

«Никого, – ответил его гость. – Я пишу книгу… Действие в главе, в первой главе, происходит в аэропорту ночью».

«А почему? Что такого в аэропортах ночью?»

«Ну вот а сейчас, к примеру? Такой вот абсурд!»

«Так ты журналист, да? – вздохнул бармен. – Тоже профессия!»

«Кто-то же должен», – произносит писатель, великодушно не обращая внимания на путаницу в профессиях.

«Вот и я говорю. Это такая работа, про которую думаешь – слава Богу, что её делает кто-то другой».

«Скажи-ка, ты, может, хочешь меня оскорбить?» – резко спрашивает писатель.