Лада Лузина: Любовь – не сахар, сахар – не любовь (сборник)

– Ты че, не тонешь? – удивился спасатель.

Я упрямо двигала конечностями, стараясь не торопиться, не убегать, а наслаждаться плаванием. Получалось плохо. Я ощущала себя под конвоем. Боясь оставить меня, Шурик описывал круги вокруг, безуспешно пытаясь приноровить свой темп первоклассной моторной лодки к моему неспешному ходу.

Мы подплыли к берегу. Линда сидела под зонтиком на плоском камне. Она казалась нонсенсом на этом диком пляже – белая леди с выпрямленной спиной, в белом купальнике, обтягивающем ее стройную фигурку «без миллиграмма лишних калорий». И я вдруг застеснялась своих слишком крепко сбитых телес, своего глупого поступка, самой себя. Косолапо передвигаясь по острым камням, я двигалась к ней. Подоспевший Шурик быстро протянул мне руку. Я по-детски спрятала ладони за спиной. Обидно, черт возьми, когда парень ведет себя с тобой вежливо лишь для того, чтобы заслужить одобрение своей невесты!

– Зачем ты это сделала? – сурово спросила Линда.

Я не знала, что ответить. Знала лишь одно: если бы я хоть на минуту задумалась, стоит ли это делать, – не сделала бы никогда.

Приняв полотенце из ее рук, я опустила голову и начала с преувеличенным энтузиазмом просушивать волосы. Из-за вопроса Линды мир снова стал убийственно реальным. Я больше не чувствовала радости.

– Ну ты безбашенная, подруга!

Сквозь мокрую чадру слипшихся черных прядей я увидела опешившее лицо Шурика с восторженными фонарями глаз.

– Не каждый мужчина рискнул бы сигануть оттуда. Там же скалы подводные, ты чудом не разбилась. Ну ты герой!

– Не герой, а глупая импульсивная девчонка, – раздраженно срезала его Линда. – Ты не представляешь, как мы испугались! Что бы мы делали, если бы ты не выплыла? Что бы я сказала твоей маме? Ты о ней подумала?

– Дай посмотрю, не поцарапалась где… – гнул свое Шурик.

Диссонанс между ними, ее неодобрение и его признание, был столь очевиден, что теперь я уже боялась стать невольной причиной их ссоры. Отобрав полотенце, Шурик начал облапывать меня со всех сторон в поисках предполагаемых ран. И в свои далеко не шестнадцать лет я вдруг с удивлением поняла: царапины – только повод пощупать…

«Вот подлое мужицкое созданье – на фиг тебе барышня не нужна, а все равно не упустит случай за сиську подержаться!» – разозлилась я. Хотелось закричать, послать его, надавать оплеух. Но я лишь изо всех сил делала вид, что ничего непристойного не происходит.

Линда наблюдала за нами со свойственным ей пытливым выражением лица. Никогда я не видела на нем никаких ярких чувств – ни возмущения, ни восторга, ни любопытства – только этот бесстрастный интерес историка, препарирующего людские нравы.

Она снова взглянула на часы, элегантно пожала плечами и произнесла все ту же, неясную мне фразу:

– Да, уже пора.

* * *

На следующее утро мы пили кофе на террасе. Я сидела на ступеньках, разомлевшая, уже одетая в купальник, любуясь самым синим в мире Черным морем. Обросшие ноги я стыдливо прикрыла полотенцем и на время безмятежно забыла о них. Горько-сладкая влага нежила небо. После городского смога я чувствовала себя отравленной пьянящим кислородом, после схематично-легитимного существования – обезумевшей от необузданности природы. Море, небо, скалы – какая банальность и какая красота! Я зажмуривалась, а затем, резко открывая веки, – открывала для себя вновь и вновь этот великолепный «блистающий мир». За сутки я научилась отстраняться от Линды, Шурика, их любви, целиком сосредоточиваясь на своей – Море. Находиться tete-a-tete только с ним. И снова ощущала себя бездумно счастливой…

Скрупулезная Линда готовила на кухне завтрак из трех блюд. (Еще бы, ведь Шурик ест не хуже, чем Робин-Бобин Барабек!) Ее притихший жених сидел в плетеном кресле за моей спиной, пытаясь настроить растрескавшуюся дядину гитару.

Запел он вдруг.

Я замерла. И в ту же минуту простила его «шаловливые ручки». (Надо признать, моя грудь третьего размера всегда вызывала у мужчин самую неадекватную, точнее, самую что ни на есть природную реакцию.)

Я могла простить ему все на свете за то, что он знает слова моей любимой «Бригантины»!