Петра Дурст-Беннинг - Дочь стеклодува

Когда они наконец отправились наверх, на улице еще даже не стемнело. Никто из них не осмелился заглянуть в осиротевшую мастерскую.

Проснувшись на следующее утро, Рут увидела, что по-прежнему идет дождь. Она зажгла газовую лампу над кухонным столом и, как делала это каждое утро, подошла к кладовой, чтобы достать оттуда сваренный вчера вечером картофель, почистить его и порезать на кусочки. И вдруг замерла.

Картофеля не было.

Утро никогда не будет прежним.

На глаза ей навернулись слезы, девушка выбежала из кухни и бросилась в сарай, служивший им купальней. Она энергично дергала за рычаг колонки, набирая воду в синий эмалированный тазик. Вода уже переливалась через край, но Рут этого не замечала. Она опустила руку только тогда, когда вода начала выплескиваться ей на ноги. Громкие рыдания прорезали затхлую тишину.

Вернувшись в кухню, она увидела, что Иоганна и Мари уже сидят за столом. Одна из сестер достала из шкафа хлеб, положила на него масло и мед. Сестры молча жевали бутерброды. Сладкий мед стекал по горлу, но никто не замечал этого, на языке вертелся слишком горький вопрос, который никто из них не осмеливался задать вслух: «Что же будет дальше?»

Дождливая погода, установившаяся в последующие дни, вполне соответствовала тому летаргическому сну, в который погрузился дом. Каждая из сестер забилась в свой угол, ожидая того времени, когда пора будет снова ложиться спать. Иногда к ним заходил Петер, но не оставался надолго. В отличие от девушек, его снедала жажда деятельности. И, хотя ему было ужасно стыдно, он всякий раз радовался возможности оставить за спиной гнетущую атмосферу дома Штайнманнов.

Сестры снова молчали за обедом, но вдруг Иоганна подняла голову и откашлялась:

– Будет лучше, если мы уберем вещи отца.

Рут нахмурилась:

– Не знаю… Разве не нужно подождать с этим?

– Какая разница, уберем мы их сегодня или через несколько дней?.. – Иоганна смотрела на сестер неуверенно, словно хотела, чтобы те отговорили ее от этой затеи.

«Иоганне точно так же не хочется заниматься этим делом, как и нам», – догадалась Рут. Когда бы они ни принялись за него, им все равно будет тяжело. Кроме того, она не знала, сколько еще сможет выносить давящую и парализующую тишину, царившую в доме. Лучше уж взять на себя неприятную задачу, чем не заниматься вообще ничем.

– Ты права, пора навести порядок!

Пока Рут и Иоганна разглаживали рубашки и куртки, чтобы сложить их потом в узлы из платков, в двери то и дело стучали. Даже спустя неделю после смерти Йооста соседи продолжали приносить им еду. Вот сейчас как раз принесли горшочек супа. Соседка с любопытством заглядывала через плечо Мари. Как же справляются сироты? Девушки одни в доме… Где же это видано? Женщине очень хотелось войти к ним, и Мари это поняла, однако, поблагодарив соседку за суп, поспешно закрыла перед ней двери.

Когда Мари уже собиралась поставить суп на стол, крышка немного съехала в сторону и в нос ударил кисловатый запах. Мари вздрогнула. Может быть, бульон испортился? На миг она задумалась, не вылить ли содержимое горшка во дворе, но решила пока убрать его подальше. Пусть Иоганна и Рут решают, что с ним делать. Чтобы избавиться от горшка, она пронесла его через кухню и поставила в мастерской на один из опустевших рабочих столов.

Она хотела снова выйти из комнаты, но замерла на пороге.

Как здесь тихо!

Мари придвинула табурет и опустилась на него.

Никаких призраков. Тем не менее в этой тишине было что-то таинственное. День за днем, целую жизнь пение пламени сопровождало все их повседневные действия.

«Если хочешь, чтобы пламя пело, нужно как следует дуть на огонь», – всегда говорил отец.

Мари почувствовала, как ей вновь сдавило горло. Она с нежностью провела рукой по старой масляной лампе, сиротливо приютившейся рядом с новым газопроводом. Никогда больше не запоет это пламя…

На верхнем этаже послышался грохот. «Навести порядок», – так сказала Рут, а ведь они говорили о жизни отца!

Когда она спросила, что ей делать, пока девушки убирают наверху, она заметила панику во взглядах, которыми обменялись старшие сестры. Что делать? Этот вопрос постоянно висел в воздухе со дня смерти отца, и Мари казалось, что он становится осязаемым. Нет, она тоже не знала, что будет с ними дальше. Но ей было обидно, что Рут и Иоганна не хотят делиться с ней своими мыслями. Ее не принимали всерьез просто потому, что она самая младшая. Так было при отце, и Рут с Иоганной продолжали вести себя точно так же. Что ж, ничего с этим не поделаешь! Девушка вздохнула и направилась на кухню.