Петра Дурст-Беннинг - Дочь стеклодува

– Что-то мне вдруг вспомнился французский заказ от Фридгельма Штробеля, на который нам дали ровно две недели. Это было пять лет назад, в 1885 году.

– Боже мой! – всплеснула руками Иоганна.

От дуновения ветра затрепетали огоньки пламени.

– Заказ для французской парфюмерной фабрики! – Увидев неуверенность на лице Мари, она продолжила: – Неужели ты не помнишь? Они потребовали пять тысяч флаконов. И чтобы на каждом было написано: «Eau de Paris» [3]. – Девушка улыбнулась.

Мари щелкнула пальцами:

– Точно! Отец специально написал для нас эти слова на бумажке. Только мы его каракули не разобрали, и не успел он оглянуться, как мы уже вывели на тысяче флакончиков «Roi de Paris» [4].

– Парижский король. – Рут покачала головой. – Любой другой избил бы своих работниц до синяков, а как поступил наш отец? Хохотал до упаду.

Она бросила взгляд на дверь мастерской. Да, там лежал не какой-то мертвец, а их любимый добрый отец.

– А вот мне было не до смеха, когда пришлось объяснять все Штробелю, – поморщилась Иоганна. – Я только в третий раз ездила одна в Зоннеберг продавать товар и чувствовала себя очень неуверенно! Мне было шестнадцать, я все время запиналась и до конца не верила, что он возьмет наши флаконы.

– Но все же у тебя получилось! – В голосе Мари звучало восхищение. – А пару недель спустя Штробель дал тебе еще один заказ, и на флаконах нужно было написать именно «Roi de Paris» !

– Ха! Наверное, он продал их французам за двойную цену и сделал вид, что это название – его собственная идея! – Рут шмыгнула носом. – Мне тогда так хотелось иметь французские духи! Они мне даже во сне снились. Однажды я проснулась утром, и мне вдруг показалось, что я действительно чувствую запах ландышей и сирени. – Она вздохнула.

– Будь на то отцова воля, ты получила бы целую бутылку, – отозвалась Иоганна. – Он тогда поручил мне спросить от его имени у Штробеля, можно ли заказать такие духи. Не скажешь, что я была с ним согласна! «Зачем духи четырнадцатилетней девчонке?» – думала я. Но отец всегда выполнял твои необычные желания, если это было возможно.

Губы Рут дрогнули, словно она собиралась что-то ответить, но затем решила промолчать.

Некоторое время каждая из сестер предавалась собственным мыслям. Сколько историй было у них…

Когда подбородок Рут уперся в грудь, Иоганна предложила дежурить у тела по очереди, чтобы Рут и Мари могли поспать. Обе отказались, но вскоре на стол легла сначала голова Рут, а затем и Мари. Иоганна вздохнула. В постели им было бы удобнее.

Девушка поднялась из-за стола, стараясь не двигать стул. Она тоже устала. Взяв свечу, Иоганна пошла с ней в мастерскую. Взгляд ее остановился на отцовском рабочем месте, на его верстаке. Новый газопровод, который с недавних пор соединял их дом с построенным несколько лет назад газовым заводом, поблескивал серебром и выделялся на фоне прочих затасканных инструментов, словно инородное тело. Грудь Иоганны сдавило от боли. Чего ей стоило заставить Йооста подключиться к заводу! Отец не любил перемен. Будь его воля, он до конца своих дней работал бы с масляной лампой.

«Почему так рано?» – хотелось ей крикнуть, чтобы этот крик пронзил ночь и унесся к небу. Слезы обжигали ей веки. Девушка глубоко вздохнула.

Когда же оказалось, что с «новомодными штучками» трудиться намного легче, Йоост возгордился так, словно лично все организовал. Высокая температура пламени позволила делать флаконы и бокалы с более тонкими стенками, чем раньше. И с тех пор не проходило и дня, чтобы он не пытался убедить в преимуществах нового метода своих приятелей, с которыми сидел в трактире за одним столом, если они еще не подключились к газовому заводу.

Отец… Как ей будет его не хватать! Уже сейчас девушке казалось, что вместо сердца у нее открытая рана.

Когда умерла мать, ей было одиннадцать, Рут – девять, а Мари – семь. Целый год они могли заснуть только в том случае, если Йоост оставлял в их комнате зажженную лампу. Каждый вечер – вместо молитвы – он рассказывал им, как маме хорошо на Небесах. Несмотря на это, девочки каждую ночь по очереди вставали, чтобы проверить, как там отец. Больше всего на свете они боялись, что и он их тоже оставит. Его такт и терпение в конце концов помогли сестрам совладать со своим страхом, но теперь он снова железными тисками сковывал тело с головы до пят. Однако Иоганна держалась. Она с любовью вглядывалась в лицо отца, освещенное пламенем свечи. Нельзя, чтобы годы, когда Йоост учил их быть сильными, прошли зря.