Тим Северин - Слон императора

Мы с Озриком возвращались из дворца Джафара в напряженном молчании. Ни он, ни я не решались заговорить, опасаясь тем самым внести в наши отношения дальнейший разлад. Слуга проводил нас до того же самого дома в Круглом городе, который мы занимали несколько месяцев назад, и возле самых дверей я пробормотал, что мне, дескать, хочется пройтись. В голове моей бурлили воспоминания, где постоянно и непрерывно присутствовал Озрик: и в раннем детстве, и в те дни, когда Оффа отправил меня в изгнание, и во время злосчастной Испанской кампании, где мы тоже были вместе с ним, и, конечно же, в недавней поездке в Нортланд за белыми животными. Бывший раб моего отца был для меня и охранником, и советчиком, и просто попутчиком – и всегда другом. И вот его больше никогда не будет рядом со мной… Я чувствовал себя совершенно потерянным. Да еще на воспоминания об Озрике накладывались болезненно терзавшие меня мысли о Зайнаб. Я тщетно пытался заставить себя не думать о ней: ее образ во всей своей прелести представал передо мной с немыслимой легкостью. Эта женщина глубоко вошла в мои чувства, и, чтобы избавиться от нее, потребуются месяцы, если не годы.

День клонился к вечеру. Я бродил уже час, если не больше, и все эти мысли без конца с грохотом сталкивались в моей голове. В конце концов ноги сами привели меня к зданию, где размещался зверинец халифа, и я решил посмотреть, как поживают Мади и Моди. Это, решил я, отвлечет меня от переживаний. Внутри все было так же, как и в первое мое посещение этого места: просторное помещение, запах соломы, мочи и навоза, приглушенное ворчание и иные звуки, которые я не мог ни с чем отождествить, доносившиеся из-за закрытых дверей в стойла. Я прошел по центральному проходу – туда, где в последний раз видел белых медведей. Дверь в их клетку была открыта. Внутри никого не было.

Я отвернулся и подумал, что хорошо бы найти смотрителя и спросить, что случилось с медведями. Но поблизости не было ни души.

Возвращаясь по тому же проходу, я услышал негромкое позвякивание и, остановившись, заглянул в открытую верхнюю половину двери одной из самых больших клеток. Там на соломе стоял большой серый слон, а звякала блестящая от многолетнего использования тонкая цепь, которой он был прикован за заднюю ногу к вделанной в стену металлической скобе.

Я стоял, глядя на огромного зверя и пытаясь сообразить, зачем понадобилось приковывать его, и вдруг почувствовал чье-то присутствие за моей спиной. Обернувшись, я увидел драгомана Аврама.

– В определенное время года слоны бывают опасны, – негромко сказал он, не дожидаясь моего вопроса. – Тогда они бывают непослушны и, случается, могут неожиданно напасть. В это время из их глаз сочится темная жижа – по ней и определяют такое состояние.

Он задумчиво посмотрел на дверь.

– Ты отправишься в Ахен с новым посольством? – спросил я у него.

– Нет, – ответил раданит. – Драгоманом будет другой мой соплеменник. За время твоего отсутствия я наладил торговые связи в халифате. Тут можно заработать огромное состояние.

Я снова посмотрел на слона. Он стоял, неспешно переминаясь с ноги на ногу и помахивая огромными ушами.

– А что, первый слон, которого Харун отправил во Франкию, действительно был белым? – спросил я самым небрежным тоном, на какой был способен. Теперь мне оставалось только получить ответ.

Последовала долгая пауза.

– Почему ты об этом спрашиваешь?

– Потому что никто, кроме тебя, не говорил о том, что он был белого цвета. Никто в Ахене не видел его, да и надим Джафар, кажется, ничего об этом не знает.

Аврам промолчал. Сунув руку в карман халата, он достал сухое семечко, раскрыл его кожуру ногтями и отправил ядрышко в рот, а пустую шкурку положил на ладонь и протянул руку слону. Животное шаркнуло ножищей по соломе и сделало несколько шагов, пока цепь не натянулась. Тогда слон развернул свой длинный, похожий на змею хобот и очень аккуратно взял с ладони раданита крохотное подношение. Хобот вновь свернулся, после чего зверь положил скорлупку в рот и задвигал челюстью.

– Я все ждал, когда же ты сообразишь, – спокойно сказал Аврам, и я уловил в воздухе дуновение знакомого аромата.

– Корабельщик Сулейман, с которым мы плавали в Зиндж, очень любит те же орехи, что ты жуешь. Он сказал, что их доставляют из Индии, – сообщил я раданиту.

Тот и бровью не повел.

– Совершенно верно. Они освежают дыхание.

– Такую же кожуру я нашел под скамейкой Колизея – наутро после гибели Протиса.