День сменился вечером, волшебник вернулся во двор после дневного сна. Он был чисто выбрит, одет в накрахмаленную габардиновую рубашку, брюки в елочку и янтарного цвета грубые башмаки. Он с высоты своего роста взирал, как я ползаю по земле на брюхе, будто крокодил. Спереди трусы на мне протерлись почти до дыр. Мое усталое, израненное тело пыталось приспособиться к новым условиям, я чувствовал себя помесью хамелеона с кротом.
Феруз вытащил из кармана часы, внимательно на них посмотрел и спрятал обратно. Я осмелился поднять глаза на Учителя. Секунду назад он возвышался надо мной, придирчиво меня оглядывая, будто сержант на смотре. И вот он уже развалился в шезлонге. И когда он успел сесть? Я не заметил даже, откуда шезлонг появился.
– Ну ты и перепачкался, – хмыкнул он, будто и впрямь ожидал чего-то другого. – Уже почти восемь. Иди-ка, вымойся. Скажи Гокулу, пусть даст тебе поесть и найдет какой-нибудь матрас. Завтра начинаем рано, так что советую хорошенько выспаться.
– Спасибо, – смиренно поблагодарил я, сам не зная, за что.
Откуда ни возьмись появился Гокул – тот самый престарелый камердинер – и помог мне подняться. Большую часть дня я провел, ползая на животе, поэтому превращение из ползучей рептилии в человека прямоходящего далось мне непросто. Гокул понял, что мне трудно встать, поэтому велел лечь на веранде, а сам разулся и вскарабкался мне на спину, балансируя, точно гимнаст на бревне. Пальцами ног он проникал мне между ребер, расправляя каждую косточку. Потом я отпарился в старинной чугунной ванне, где мылись слуги, и Гокул обработал мне кровоточащие раны на животе раствором йода.
Потом он отвел меня на кухню.
– Жарко целый день на животе, – сказал он бодро.
– Да, тяжеловато пришлось. Очень пыльно.
Гокул положил мне из дымящегося горшочка даал и сукто – нарезанные кубиками жареные овощи.
– Завтра будет хороший день, – сказал он, видимо, в попытке меня подбодрить.
– Да? А вы случайно не знаете, какие планы у господина Феруза на завтра?
Камердинер переменился в лице.
– Съешьте-ка лучше еще даала – он придаст сил.
* * * *
Первый этап посвящения длился семь дней. Каждый вечер Гокул выпрямлял мне спину, топчась по ней своими шершавыми пятками, смазывал раны йодом и штопал трусы. Когда поблизости не было Феруза с его пронзительным взглядом, мягкосердечный камердинер бросал мне кусочек кокосового ореха или наливал кружечку бодрящего тамариндового сока.
Каждый день меня ждали новые, все более и более суровые, испытания.
Урок третий: выкопать во дворе яму в два квадратных фута площадью и два фута глубиной при помощи десертной ложки. Ложку держать только левой рукой.
Урок четвертый: бегать по двору задом наперед, держа в руках пятикиллограмовый кусок льда, обернутый мешковиной. Остановиться можно только, когда весь лед растает.
Урок пятый: взять кувшин со смесью риса и чечевицы и рассортировать зерна с завязанными глазами.
Урок шестой: поймать двенадцать тараканов, пользуясь только жестяной кружкой.
После недели таких измывательств я почти готов был сдаться. Испытания оказались действительно суровыми. Я вконец сбил себе все локти и колени, спина, казалось, вовек уже не разогнется. На руках не осталось живого места от порезов, а живот весь в ссадинах, как слива, что упала с самой верхней ветки. Лицо покрылось волдырями, глаза налились кровью и опухли от постоянного пребывания на ярком солнце. От беспрерывной возни в пыли раны никак не затягивались, а только становились глубже.
Феруз перестал быть для меня человеком большого мастерства и утонченности. Я уже тихо ненавидел все, что было с ним связано. Одевался он безупречно, носил пошитую на заказ одежду, волосы зачесывал назад – они лежали волосинка к волосинке, гладкие, будто мокрое птичье перо, от него пахло лосьоном после бритья. Я же превратился в его прямую противоположность. Даже перебирая рис с завязанными глазами, мог безошибочно определить, что он надо мной склонился – нежный аромат лаванды выдавал, что Учитель нагрянул ко мне с проверкой.
Может, в глубине души волшебник затаил злобу на Хафиза Джана? И теперь он получает истинное наслаждение, истязая меня просто так, из мести? Но с другой стороны пуштун ведь предупреждал о зверских методах Феруза.
В основе всех испытаний лежала боль. Такое чувство, что я то ли попал в тренировочный лагерь иностранного легиона, то ли прохожу ритуал посвящения в тайную секту. Одно можно сказать наверняка: такой кошмарный распорядок дня мог составить только отъявленный садист.
Читать дальше