Гвидо Згардоли - Остров Немого

Торговец всё обдумал и снова вызвал Кнута к себе:

– Нужно, чтобы ты отправился в Кристиансанн.

– Кристиансанн? Так далеко… А что там?

– Больница. Ты получишь те же деньги, что за работу в лавке. И еще кое-что – в качестве благодарности. Вот, смотри. Это письмо ты передашь директору больницы. Прямо в руки. Понял?

Кнут уверенно кивнул.

– Выйдешь с утра и к вечеру вернешься. Но только с ответом. Если ответа не будет, значит, оставайся там и жди.

Всё прошло по плану. И вечером, когда уставший и голодный Кнут спрыгнул с повозки, Йолсен уже в нетерпении ждал его на тротуаре. Торговец дружески похлопал помощника по плечу и отдал обещанное вознаграждение – мешочек с пятьюдесятью риксдалерами. Наконец ответ из больницы был получен! В знак благодарности хозяин магазина заказал Кнуту ужин на свое имя у мадам Столтенберг.

Йолсен тут же открыл конверт – на улице, под тусклым светом фонарного столба. Он будто обезумел – так ему хотелось поскорее прочитать ответ. Узнать и, может, удивиться.

В тонких линиях, строгих и четких, был финал этой почти шпионской истории. В письме сообщалось о печальной участи моряка, которого долго не выписывали из-за ожогов на лице… Кроме прочего, у него случилось необратимое повреждение слуха. Этот моряк был родом из Омли, небольшого городка в горах Сетесдаля. Его имя – Арне Бьёрнебу. Возраст на момент отставки из армии – 21 год. Родных и близких нет.

Несколько дней Пелле Йолсен не мог думать ни о чём другом – только об Арне Бьёрнебу. Ни дела в магазине, ни печаль жены из-за болезни их дочери не волновали его.

В нем появилось чувство сопереживания. Он не мог понять, что с ним происходит, но ему было радостно от нового ощущения и казалось – это чувство делает его лучше.

Однажды теплым октябрьским утром он отправился в промышленный район Гамлегата, прямиком в канатный цех. Солнце как будто не хотело покидать землю и задержалось на блеклом небе, точно память о прошедшем лете. Сам цех – слабоосвещенный, грязный и пустынный – пропах потом всех людей, кто когда-либо в нем работал.

Канатчик – старик с огрубевшей от солнца и ветра кожей – сидел в полумраке у станка для кручения канатов. Он надавливал на педаль и курил трубку. В другом – солнечном – конце цеха стоял Немой, склонив голову и выщипывая нитки из тряпок. Йолсен с радостью заметил, что на нем новый, скромный, но весьма достойный пиджак.

– Доброе утро! – поздоровался Пелле.

Старик тут же повернулся в его сторону и молча уставился на него.

– Могу я поговорить с молодым человеком? – спросил Йолсен, указывая на Арне.

Канатчик улыбнулся, и Йолсен увидел его черный беззубый рот.

– Это будет сложновато, – ухмыльнулся он. – Парень-то глухой.

Пелле кивнул, давая понять, что для него это не новость.

– Я недолго. Всего несколько минут.

– Вы из полиции?

– Нет.

Старик затянулся и перестал нажимать на педаль.

– Ну ладно, – произнес он с деланным безразличием, сгорая от любопытства, кому же мог понадобиться этот несчастный.

Когда станок остановился, Арне поднял голову и вздрогнул, увидев человека, который несколько дней назад приходил к нему в комнату.

– Вы меня узнали? – Йолсен пошел навстречу Арне.

Немой беспокойно смотрел на гостя. Он не подал Пелле руки и продолжал теребить канатные нити.

– Я вас не сильно побеспокою, герр Бьёрнебу.

Арне вздрогнул, прочитав по губам незнакомца давно забытое имя.

– Я хотел еще раз поблагодарить вас за спасение моей дочери Гюнхиль. Не так нелепо, как в тот раз. Примите также благодарность от имени моей жены. И простите за вторжение в ваш дом.

Йолсен не опускал руку, ожидая, что Арне всё же пожмет ее.

– Меня зовут Пелле Йолсен.

Старик услышал знакомое имя – мало кто в Арендале не знал его, – вынул трубку и навострил уши.

Наконец Арне выпустил один конец веревки и протянул руку гостю.

– Это всё, что я хотел сказать. – И торговец развернулся было, чтобы выйти из цеха. – А, да! – спохватился он. – Еще кое-что.

Йолсен вынул из кармана сложенный лист и протянул его молодому человеку.

– Я знаю, что вы умеете читать. Дайте мне знать, что вы об этом думаете.

Затем он учтиво поклонился старому канатному мастеру и вышел, счастливый, что вернулся к свету и жизни.

– Вот тебе и Немой! – воскликнул старик и нажал на педаль крутильного станка.

Маяк, выкрашенный в желтый и красный – цвета губернии Эуст-Агдер, – возвышался на кирпичном основании метра в три с половиной. Пятнадцатиметровую башню построили из песчаника, подогнанного таким образом, чтобы конструкция получилась предельно прочной. Маяк венчался фонарем – многоугольником из металлических прутьев со стеклянными окнами, способными противостоять порыву ветра и натиску птиц, летящих на свет. Внутри маяка винтовая лестница из ста восьмидесяти девяти ступеней вела в комнату смотрителя, расположенную под фонарем, и в небольшой склад для хранения топлива рядом. В куполообразной свинцовой крыше предусматривалась система вентиляции – для вывода дыма и жара от ламп. Также на крыше поместили громоотвод, цистерну для сбора дождевой воды и открытую площадку-галерею – для наружной чистки и обслуживания фонаря. Свет поддерживали четырнадцать ламп с большими ровными фитилями. Система работала на китовом масле. Два серебряных параболических отражателя усиливали свет. Общая высота маяка была около двадцати одного метра. Издалека он походил на здоровенный палец, указывающий на небо.