Егор Лосев - Багряные скалы

Дмитрий уселся поудобней, уперся ногами и уставился на бегущие по небу облака.

Мелкая белесая рябь покрывала небо, словно поверхность моря, под легким бризом. Надвигался хамсин.

Парни в кабине над чем-то ржали, заглушаемые ревом двигателя. Пустыня монотонно неслась за горизонт. Однообразная и в то же время многоликая. То мелкий песок и пыль образовывали волны, то открывалась взгляду окруженная скалами расселина, на дне которой зеленели тамариски.

Он подумал о Двире. Никогда не поверил бы, что тот захочет присоединиться. Двир всегда был таким… как бы объяснить… не то, что бы правильным… положительным что ли. Двир никогда не сомневался, и если выбирал путь, то следовал по нему до конца. И ведь почти никогда не ошибался, сукин сын.

Он родился в Палестине и принадлежал к той особой породе зазнавшихся сабр, презирающих репатриантов и считающих, что они всем обязаны им, коренным палестинцам.

Впервые они встретились в учебном лагере бригады НАХАЛь. В палатке шумел сформированный всего лишь утром взвод. Парни знакомились, трепались, травили анекдоты.

Дмитрий валялся на койке в темном углу, приглядывался к новым сослуживцам, подсознательно выискивая "славян".

В палатке кипел водоворот культур и наций. Здесь были выходцы со всех концов света: тихие, молчаливые восточно-европейцы, по которым страшным катком прошла Вторая мировая, шумные и независимые сабры – потомки первых репатриантов из России и Германии, диковатые йеменцы и иракцы, многие из которых впервые увидели электрическую лампочку здесь, в Израиле.

Сабры Дмитрия раздражали. Не все, конечно, были среди них и нормальные ребята вроде Адама, с которым они как-то моментально сдружились. Но часто попадались кактусы, как Двир.

В его манере держаться было нечто особенное. Уверенность в себе, неуловимое вызывающее высокомерие. Высокая, крепкая фигура, открытое лицо, густые черные волосы. Широко расставленные глаза. Упрямый рот.

Дмитрию нравилось классифицировать людей, находить в них общие черты и раскладывать по группам. Таких как Двир во взводе набралось человека четыре. Похожих манерами и поведением. Именно такие, словно сошедшие с одного конвейера, ассоциировались у Дмитрия с названием "сабры".

Двир, сидя на койке, о чем-то спорил с Саней, тихим пареньком родом из Западной Белоруссии.

Дмитрий почти не прислушивался, но одна долетевшая до ушей фраза вздернула так, словно кто-то плеснул за ворот ведро ледяной воды, – … да ладно, – говорил Двир, презрительно морщась, – вы там, в Европе шли, как скотина на убой. Если бы наши родители не победили здесь, и не основали Израиль, еще неизвестно, что бы с вами сталось.

Санек резонно возразил, что его отец воевал в дивизии имени Костюшко, и благодаря ему и миллионам других солдат, разбивших Гитлера, стало возможным создание Израиля.

– "Костюшко-Шмастюшко" – презрительно бросил Двир, – все это ерунда: мои братья воевали в Европе в Еврейской бригаде, вот где была настоящая война. Если бы не они, хрен бы вы сидели сейчас здесь в палатке и травили анекдоты.

Ну почему с сабрами каждый раз повторялась одна и та же история? Снова и снова Дмитрию приходилось слышать: "как скотина на убой". Он мучительно переживал, лез в бесполезные споры, ощущая себя Дон Кихотом, бросающимся на ветряные мельницы.

Почему именно себя местные считали победителями, спасителями остатков европейского еврейства? Они ничего не знали, да и не хотели знать ни о Сталинграде, ни о Ленинграде, ни о Курской дуге. Восточный фронт будто и не существовал вовсе.

Реплика Двира и Саню задела до слез. Он покраснел, сжал кулаки, соображая как бы ответить.

Дмитрий подошел и хлопнул его по плечу.

– Если бы не русские, – медленно и веско произнес он, глядя Двиру в глаза, – угробившие миллионы немцев и, в конце концов, дошедшие до Берлина. – Если бы не Красная армия, – повторил он, – в которой воевали и евреи из России, Польши и других стран, вы бы здесь существовали в виде дымного облака над каким-нибудь местным Освенцимом.

Наверное, он не должен был так говорить, у многих солдат во взводе родители выжили в концентрационных лагерях, потеряв там большую часть близких, но сдержаться Дмитрий не мог. Обида жгла его изнутри каленым железом.

В палатке повисла мертвая тишина. Враждебные взгляды ощущались со всех сторон.

– Что ты сказал? – угрожающе проговорил Двир, приподнимаясь.

– Ты все слышал. – Спокойно ответил Дмитрий.