Салли Руни - Разговоры с друзьями

В постели он постоянно спрашивал: так приятно? Я отвечала, что все хорошо. Все тело горело, я казалась себе ужасно громкой, слышала собственные стоны без слов. Закрыла глаза. Внутри словно кипело масло. Во мне проснулась какая-то ошеломительно мощная энергия, в которой чудилась опасность. Пожалуйста, повторяла я. Пожалуйста, пожалуйста. Потом Ник потянулся к тумбочке за презервативом, а я подумала: больше я никогда ничего не смогу сказать. Но покорилась. Извини, пробормотал Ник, будто эти несколько секунд, что я лежала в ожидании, – его промашка.

Когда все закончилось, я, вздрагивая, осталась лежать на спине. Я была такой громкой, такой наигранно-неестественной всю дорогу, что теперь невозможно было держаться невозмутимо, как в письмах.

Вроде ничего так, сказала я.

Да ну?

По-моему, мне понравилось больше, чем тебе.

Ник засмеялся и закинул руку за голову.

Нет, сказал он, мне больше.

Ты был очень внимателен.

Правда?

Серьезно, я в восхищении, какой ты нежный, сказала я.

Подожди-ка. Точно все в порядке?

Из глаз моих покатились слезинки и закапали на подушку. Печали не было и следа – сама не знаю, почему я плакала. Прежде такое уже случалось – с Бобби, и она считала, что это проявление моих подавленных чувств. Я не могла остановить слезы, поэтому застенчиво рассмеялась, чтобы он понял – мне не грустно. Я дико смутилась, но ничего не могла с собой поделать.

Со мной бывает, сказала я. Ты не сделал ничего такого.

Ник коснулся меня рукой чуть ниже груди. Я присмирела, словно животное, которое приласкали, и расплакалась еще сильнее.

Ты уверена? – сказал он.

Да. У Бобби спроси. То есть не надо.

Он улыбнулся: да уж, не буду. Он поглаживал меня кончиками пальцев, словно ласкал свою собаку. Я резко вытерла лицо.

Знаешь, ты очень красивый, сказала я.

Он опять рассмеялся.

Это все мои достоинства? – сказал он. Я-то думал, тебя заинтересовала моя необыкновенная личность.

А у тебя она есть?

Он перевернулся на спину и ошеломленно уставился в потолок. Не могу поверить, что мы это сделали, сказал он. Слезы у меня закончились. Все, о чем бы я ни подумала, вызывало ликование. Я погладила испод его запястья и сказала: еще как можешь.

Наутро я проснулась поздно. Ник приготовил к завтраку французские тосты, и я на автобусе отправилась домой. Забралась на самое заднее сиденье, у окна, солнце лупило меня по лицу, и прикосновение обивки к голой коже казалось необыкновенно чувственным.

Вечером Бобби сказала, что ей надо где-то перекантоваться – устраниться от «семейных проблем». В выходные Элеанор выкинула из дома какие-то вещи Джерри, последовал скандал, и Лидия заперлась в ванной, крича, что хочет умереть.

Совсем не круто, сказала Бобби.

Я сказала, что она может пожить у меня. Не могла придумать, что еще сказать. Она знала, что у меня пустая квартира. Тем вечером она играла на моем электропианино, держа перед глазами ноты на моем ноутбуке, а я с телефона проверяла электронную почту. Никто не писал. Я взялась за книгу, но читать не хотелось. Тем утром, как и предыдущим, я ничего не сочинила. Читала длинные интервью со знаменитыми писателями, подмечая, как мало у меня с ними общего.

У тебя тут сообщение в мессенджере, сказала Бобби.

Не читай. Дай мне посмотреть.

Почему это я не должна читать?

Я не хочу, чтобы ты читала, сказала я. Дай ноутбук.

Она протянула мне компьютер, но не спешила возвращаться к пианино. Сообщение было от Ника.

Ник: я знаю, я ужасен

Ник: может заглянешь ко мне снова как-нибудь на неделе?

От кого это? – сказала Бобби.

Расслабься, а?

Почему ты сказала «не читай»?

Потому что не хотела, чтобы ты читала, сказала я.

Она кокетливо погрызла ноготь и устроилась на кровати рядом со мной. Я захлопнула ноутбук, и ее это насмешило.

Да не читала я, сказала она. Но я видела от кого.

Ну и молодец.

Он тебе нравится, да?

Не понимаю, о чем ты говоришь, сказала я.

Муж Мелиссы. Ты всерьез на него запала.

Я закатила глаза. Бобби растянулась на кровати и усмехнулась. В этот момент я ее ненавидела, даже ударить захотелось.

Ты что, ревнуешь? – сказала я.

Она рассеянно улыбнулась, как будто думала о чем-то другом. Я не знала, что тут еще добавить. Она еще поиграла на пианино и захотела спать. Когда на следующее утро я проснулась, она уже ушла.

Почти все ночи на той неделе я провела у Ника. Работы у него в те дни не было, так что по утрам он на пару часов ходил в спортзал, а я – в литературное агентство или просто слонялась по магазинам. Вечером он готовил ужин, а я играла со спаниелем. Я говорила Нику, что, кажется, за всю свою жизнь столько не ела, и это правда. Дома родители никогда не готовили блюд с чоризо или баклажанами. Еще я прежде никогда не пробовала свежее авокадо, но об этом я Нику не сказала.