Лили Брукс-Далтон - Полночное небо

Тэл, пилот корабля и ученый-физик, после знакомства с лунами Юпитера почувствовал прилив сил. Он стал дольше заниматься на тренажерах, показывал акробатические номера в невесомости всем, кто хотел взглянуть, и постоянно сыпал похабными шуточками. Его воодушевление передавалось коллегам.

Харпер – командир корабля – направил энергию в творческое русло. Он делал зарисовки бурь на поверхности Юпитера, какими увидел их с Ганимеда, заполняя набросками альбом за альбомом и оставляя легкие графитовые отпечатки на всем, к чему прикасался.

А Салли погрузилась в работу с телеметрическими данными, которые поступали с зондов на спутниках Юпитера. Она прерывалась, только чтобы поесть или покрутить педали велотренажера, раздраженно перекидывая за спину темные, заплетенные во французскую косу волосы и поминутно сверяясь с часами, – так ей не терпелось вернуться в отсек связи. Впервые за долгие годы она наконец примирилась с жертвами, на которые пришлось пойти, чтобы участвовать в космической программе, – с тем, что покинула свою семью. Мучительные сомнения: а стоило ли оно того, был ли правильным выбор? – отступили. Теперь Салли просто плыла по течению, освободившись от бремени вины и зная, что идет по пути, который ей предначертан. Именно ей и никому другому – крошечной частичке такой необъятной и непознанной Вселенной.

Сон поблек, и Салли всеми мыслями была уже в отсеке связи. Натягивая носки, гадала, какие новые тайны перекочевали в виде радиоволн на корабль, пока она спала. И вдруг откуда-то из темных уголков сознания постучалась непрошеная мысль: да, цель достигнута, но – вот незадача! – поделиться открытиями не с кем. Когда «Этер» приближался к спутникам Юпитера, Центр управления полетами перестал выходить на связь. Неделю астронавты продолжали работу и ждали новостей. Однако с Земли не поступило никакой отмашки, руководство ни разу не дало о себе знать.

На Сеть дальней космической связи работали три основные базы – они находились в разных частях света, чтобы не зависеть от вращения Земли. Когда Голдстоунский центр в пустыне Мохаве отключался, Испания или Австралия подхватывали эстафету. Но за целые сутки Земля так и не дала о себе знать. Затем прошел еще день, а теперь уже – две недели. Затишье могло означать что угодно, поэтому вначале никто не волновался. Но когда молчание затянулось, а команда, попрощавшись с Юпитером, настроилась на возвращение домой, беспокойство стало нарастать. Астронавтов, похоже, бросили на произвол судьбы. Полученный в полете опыт, важные открытия и то, что только предстояло узнать, – все это требовало внимания широкой аудитории. Они подписались на эту миссию не только ради самих себя, но и ради всего человечества. Все чаяния, которые подстегивали их на Земле, здесь, в черноте космоса, превратились в жалкое тщеславие.

Наконец, впервые с тех пор, как началось затишье, Салли перестала противиться безрадостным думам. Ее, как и остальных, приучили отделять главное от второстепенного, отбрасывать мысли, которые могли помешать работе во время долгой, непредсказуемой миссии. Слишком уж важные вещи стояли на кону. Лишь только Салли позволила опасной мысли осесть в сознании, как тут же нахлынула паника, уничтожив спокойствие, которое принес в ее сердце Юпитер. Она словно пробудилась ото сна и ощутила ледяное дыхание пустого, негостеприимного космоса – мрачное, словно тень. Тишина длилась слишком долго.

Деви и Тибс несколько раз проверили и перепроверили оборудование. Салли провела ревизию в отсеке связи, поломок не нашла. Приемники продолжали улавливать тихую разноголосицу космоса, и среди всех объектов, даже очень далеких, одна лишь Земля оставалась безмолвной.

Пока строчки необработанных данных сменяли друг друга на экране компьютера, Салли, вооружившись огрызком карандаша, делала записи в блокноте, который всегда носила с собой. В отсеке связи было тепло; гудели радиоприборы, погружая в привычный кокон белого шума. Прервавшись, Салли отпустила карандаш в свободное плавание, а затем, размяв запястье и онемевшие пальцы, поймала его вновь. Со лба сорвалась капелька пота и зависла перед глазами. Из-за жары стало труднее дышать. Казалось, кожа начинает плавиться, граница между телом и средой становится эфемерной, и все вместе сливается в единую разгоряченную массу. Похоже, в отсеке произошел температурный сбой, о чем надо было сообщить Деви или Тибсу. Не дай бог, перегреется оборудование.