Маргарет Этвуд - Ущерб тела

И в самом деле, мужчина протягивает ей руку, растопырив пальцы.

– С какой стати? – спрашивает Ренни. Она немного успокоилась, но не смирилась. – Какое уж от меня счастье.

– Не от вас, – говорит Пол. – Для вас.

Теперь Ренни чувствует себя грубой и неблагодарной: ведь он всего лишь хотел что-то ей подарить. Она заставляет себя положить руку на ладонь старика. Он сжимает ее пальцами и держит несколько секунд. Потом отпускает, снова улыбается щербатым ртом и, повернувшись, исчезает в толпе.

Ренни чувствует себя так, словно ее спасли.

– Вам стоит присесть, – говорит Пол.

Все еще придерживая ее за локоть, он тянет ее к кафе при магазинчике – пара шатких столиков, накрытых клеенкой, – и усаживает на стул у стены.

– Не беспокойтесь, – говорит Ренни.

– Вашему организму нужно время, чтобы привыкнуть к жаре, – говорит Пол. – В первое время лучше не бегать.

– Поверьте, я не собиралась, – отвечает Ренни.

– Паническая реакция на чужака, – говорит Пол. – Поскольку вы не знаете, что опасно, а что нет, опасным кажется все. Мы тоже постоянно с этим сталкивались.

Он имеет в виду на Ближнем Востоке, на войне. Ренни кажется, что он ведет себя снисходительно.

– Это что, против цинги? – говорит она.

– Что?

– Ну, для ваших пиратских яхт, – говорит Ренни. – Лимоны.

Пол улыбается и говорит:

– Пойду внутрь, закажу нам выпить.

Но это не просто рынок. На той стороне площади напротив кафе соорудили сцену – оранжевые клети с уложенными поверху досками, немного высоковато. Двое мальчишек максимум лет шестнадцати водружают на двух шестах простыню с лозунгом красными буквами: «ПРИНЦ МИРА». «Наверное, местный религиозный культ», – думает Ренни. Новые юродивые, неофиты. Значит, та женщина в аэропорту в майке с принтом была не маньячкой, а просто фанатичкой. Она таких видела: в Гризвольде была своя секта, женщины, верившие, что пользоваться губной помадой – грех. А вот ее мать считала, что грех – ею не пользоваться.

На краю платформы сидит мужчина, он руководит парнями. Он худой, с капитанской бородкой; вот он подался вперед и стал болтать ногами. Ренни замечает, что он в сапогах для верховой езды, «ковбойских», с высокими каблуками. Единственный, на ком она здесь видела сапоги. Зачем вообще они тут нужны? Она вскользь подумала про его ступни, сжатые в потной кожаной западне.

Он заметил, что она на него смотрит. Ренни тут же отвела взгляд, но он поднимается и направляется к ней. Подошел, уперся ладонями в стол и глядит на нее сверху вниз. Вблизи он похож на латиноамериканца.

«Еще этого не хватало», – думает Ренни. Она решила, что он собирается ее склеить, а деваться ей некуда, она зажата между столом и стеной. Она ждет улыбки, какого-то предложения, но напрасно, он лишь хмуро глядит на нее, словно силясь прочитать ее мысли или произвести впечатление; наконец она говорит:

– Я не одна.

– Ты вчера прилетела? – спрашивает он.

– Да.

– Ты писательница? – Ренни думает, откуда он знает, – но он знает и на самом деле не ждет от нее ответа: – Мы тебя не звали.

Ренни слышала, что на Карибах ухудшилось отношение к туристам, но так явно неприязни еще никто не выражал. Она не знает, что сказать.

– Останешься здесь, только хуже будет, – продолжает он.

Возвращается Пол, неся два бокала с какой-то коричневой жидкостью.

– Недавно из армии, – говорит он, ставя бокалы на стол. – Что ему надо?

– Я не знаю, – говорит Ренни. – Спросите у него.

Но мужчина стремительно удаляется, слегка прихрамывая из-за неровностей.

– Что он вам сказал? – спрашивает Пол.

Ренни рассказала.

– Может быть, я оскорбила чью-то веру, – говорит она.

– Это не вера, а политика, – говорит Пол. – Впрочем, здесь это более-менее одно и то же.

– «Принц Мира» – политика? – говорит Ренни. – Да ладно.

– Ну его и правда зовут Принц, а ваш новый знакомец – Марсдон – руководитель его предвыборной кампании, – говорит Пол, по всей видимости, не замечая в этом ничего странного. – Они – коммунисты местного разлива, поэтому используют слово «мир», на всякий случай.

Ренни отпивает глоток коричневой жидкости.

– Это что? – спрашивает она.

– Понятия не имею, – говорит Пол. – Но это здесь единственный вариант. – Он откинулся на спинку и смотрит не на нее, а в пространство. – У них сейчас выборы, первые после ухода британцев, – говорит он. – Сегодня днем будут речи, от всех трех партий, одна за другой. Принц, доктор Пескарь, во-он там его угол. Потом выступит министр юстиции. Он представляет Эллиса, который никогда не выходит из дома. Одни говорят – это потому, что он вечно пьян; а другие – потому, что он мертв уже лет двадцать, просто никто еще этого не понял.