Сара Паборн - Колючий мед

Допив третью чашку кофе, нехотя плетусь в сторону метро. Ничего хорошего меня дома не ждет, но рано или поздно нужно возвращаться.

В вагоне метро я открываю брошюру Йуара о звоне в ушах.

Звон в ушах на латыни называется «тинитус» – от слова tinire, обозначающего «звенеть», «привлекать внимание». Его можно описать как писк или шипение, скрежет, свист или именно звон. На протяжении столетий для лечения звона в ушах прописывали лисий жир, бычью желчь, растительную тлю, кедровое и розовое масло, мед, уксус и белое вино.

От белого вина я бы не отказалась.

Смотрю через грязное окно вагона метро. Поезд как раз проезжает станцию, где теперь живет Эрик со своей новой любовью. Вагон дребезжит. Я не разговаривала со своим бывшим возлюбленным уже много месяцев. Наверное, где-то надо мной они сидят сейчас за кухонным столом, или, может быть, она лежит на японском матрасе-футоне, на котором раньше лежала я, а Эрик, приложив ухо к ее животу, прислушивается к звукам, издаваемым ребенком. Я, в любом случае, нахожусь ниже него. Глубоко в скале, в каменном туннеле.

Пытаюсь не думать о том, насколько это символично.

В голове проносится мимолетное воспоминание. Мы в его постели, он говорит мне: «Я хотел бы, чтобы мы встретились раньше, чтобы дольше прожить вместе».

Раздается скрежет колес, поезд начинает тормозить. Закрыв глаза, вдыхаю воздух перрона.

Лишившись постоянной работы, я стала дольше спать по утрам. Чем больше спишь, тем незаметнее проходит день. И к тому же цвет лица здоровее. Я начинаю думать, не пора ли мне вставать, когда другие уже отобедали. Но сегодня я просыпаюсь от звонка телефона, который забыла выключить. Бросаю взгляд на часы. Половина десятого утра. Практически ночь. Звонит Анна, редактор журнала, для которого я пишу.

– Привет, Эбба, как дела? – рассеянно спрашивает она отсутствующим голосом.

– Хорошо, – заспанно отвечаю я. – По крайней мере, насколько это возможно.

– Гм. Ты знаешь, мы тут поговорили в редакции. – Она выдерживает паузу. С другого конца трубки доносится шум и голоса людей, обычные звуки тех, у кого есть работа. – Мы решили, что нам пора перезапустить авторские колонки.

– Что это значит? – Я медленно поднимаюсь с постели.

– Нам нужно найти нового автора, не из старой медийной среды, – откашлявшись, говорит Анна. – Я знаю, что читатели ценят твою колонку и все такое, но ты ведешь ее уже достаточно давно, и последние полгода кажется, будто… да, будто ты топчешься на месте. Для тебя самой, наверное, это тоже не очень-то хорошо – выкладывать на всеобщее обозрение проблемы своей личной жизни? Честно говоря, твое состояние меня немного беспокоит.

Я молчу в ответ. Держащая мобильник рука похолодела.

– Ты знаешь, сверху тоже спускают новые требования. Нам нужно переосмыслить политику издания.

– Это мой единственный постоянный доход, – вымолвила я.

В голосе Анны сквозит напряжение:

– Я знаю, что это тяжело, но так складываются обстоятельства. Нам нужна новая колонка.

– Что это означает? Мне взять паузу?

– Это означает, что в данный момент мы не можем с тобой больше сотрудничать. Во всяком случае, на постоянной основе, но у нас могут появиться другие заказы. Временные подработки.

– Но моя следующая колонка уже готова, – протестую я резким голосом. – Она об истощении психики и сомнениях в себе.

– Мы включим ее в номер, как планировали, но потом… мы пригласим кого-нибудь другого.

Я не знаю, что ответить. Вместо этого выглядываю в окно. У сосны осыпались иголки.

– Эбба, ты меня еще слушаешь? – Голос Анны звучит обеспокоенно.

– Да, – соврала я.

– Мы можем продолжить обсуждение за чашечкой кофе после отпусков, а сейчас у меня тут полный завал. – Прикрыв трубку рукой, она с кем-то обменивается парой слов. Когда Анна возвращается к беседе со мной, голос звучит торопливо:

– Мне пора на встречу. Потом еще поговорим. Береги себя!

Анна вешает трубку.

После развода с Томом два года назад никто уже не готов платить мне по шестнадцать тысяч крон за лекцию о том, как сохранить отношения. «Лабораторию любви» заморозили, и принятое мною в сердцах решение уволиться с радиоканала оказалось серьезной ошибкой. Перейдя на вольные хлеба, града заказов я не увидела. Колонка в журнале «Женщина» со стремительно падающим тиражом стала единственным материалом, который выходит за моей подписью. Для меня она обладает символической ценностью, даже если бо́льшую часть доходов я получаю от кроссвордов.