Мария Миняйло: Четыре оттенка счастья

Сняв пальто, Злата первым делом устремилась на кухню, где и столкнулась с Мишей, еще одним соседом коммуналки №7 – 45-летним мужчиной, крупного, но не полного телосложения. Его мозолистые, мускулистые руки свидетельствовали о «рабочей» профессии, а пышные черные усы были особым предметом гордости. Миша был профессиональным столяром, что подтверждало обилие деревянной мебели в их коммуналке.

– Доброго здоровьица, Злата Витальевна! – поприветствовал Миша соседку. – Вы прям вся светитесь! Случилось что хорошее? – он крепко пожал ей руку, после чего предложил выпить чаю.

– Да ничего особенного, просто на рынке вот была, кое-что себе присмотрела. Брат обещал купить, – Злата зарделась.

– Ох уж эти женщины! Одни тряпки на уме! – Миша добродушно улыбнулся, поставив на стол две чашки.

– Не скажите, Миша! Ведь каждая женщина хочет хорошо выглядеть, поэтому и нужно иногда новую одежду покупать.

– Златочка, вы и так хороши, зачем быть еще краше?

От таких слов Злата, не привыкшая к лести, зарделась еще больше, опустив глаза в пол.

– Вы так робеете, словно вам мужчины комплименты никогда не делали, – Миша игриво подмигнул собеседнице, наливая крепкий горячий чай.

– Да будет вам! – Злата весело хохотнула, отмахнувшись от соседа-столяра, – мне пора ужин готовить, а то брат голодный придет.

Она резко поднялась, пряча от Миши покрасневшие щеки, и сосредоточенно принялась что-то искать в холодильнике.

– Не буду отвлекать, готовка – дело серьезное, – мужчина одним глотком осушил чашку чая, а потом, подойдя к Злате, нежно поцеловал ее в плечо, от чего не только лицо, но и шея женщины залились краской.

– Миша, я... – Злата хотела что-то сказать, но слова застревали в горле, а мысли путались, образовывая собой разваренную кашу, которую женщина так часто готовила по утрам.

– Мне пора на смену, всего хорошего, Злата, – Миша театрально поклонился и вышел из кухни, столкнувшись с Натальей Геннадиевной, заскочившей домой переодеться перед свиданием с очередным потенциальным мужем.

Обладая врожденным любопытством и отменным слухом, она, естественно, стала свидетелем этой трогательной сцены, что вызвало у нее самые противные чувства. Если бы не растерянное и смущенное выражение лица Златы, Наталья Геннадиевна непременно бы съязвила, но в тот момент в Злате было что-то по-детски трогательное, поэтому злая учительница географии решила ничего не говорить.

– Я скоро ухожу, можешь не паниковать, – только и бросила она, после чего закрылась у себя в комнате.

Сама же Злата, пребывая в каком-то неведомом ей забвении, наконец пришла в себя и теперь не то что готовить, даже двигаться не могла. В ее голове витали миллионы мыслей, которые к этому времени уже немного структурировались. Этот невинный поцелуй никак не шел из головы, она вновь и вновь прокручивала его в памяти, каждый раз краснея и нервно облизывая губы. Никогда еще мужчины так к ней не прикасались, да и вообще они редко к ней прикасались. Еще в селе ее, было, лапали и зажимали за домом, но то было противно и неприятно, а с Мишей совсем по-другому.

В коридоре опять появилась Наталья Геннадиевна. На ней была укороченная юбка, обнажавшая ноги-бутылочки, и модная бирюзовая водолазка, под цвет сапог.

– В ресторан? – грустно спросила Злата.

– Явно не на сеновал, – фыркнула Наталья Геннадиевна и, хлопнув дверью, скрылась из поля зрения соседки.

Часы показывали 18:00.

Злата никогда не была в настоящем ресторане, да и обычные кафе не часто посещала, ведь туда нужно ходить с кем-то, а у Златы был только Юра, но он целыми днями работал, да и ходить с братом в кафе как-то несерьезно. Забросив вермишель вариться, Злата вышла в коридор, где висело большое, до пола, зеркало. Она внимательно рассматривала свое отражение и никак не могла понять, нравится оно ей или нет. По сравнению с Натальей Геннадиевной – нет, но в целом ничего, ведь в 37 можно намного хуже выглядеть. Злата злилась, что Господь именно ее соседке даровал плоский живот и тонкие щиколотки, обойдя стороной бедную крупную женщину, которая бы все отдала, лишь бы выйти замуж.

– ...Помню, мне как-то немец коралловые бусы подарил, – откуда-то сверху послышался еле уловимый, хриплый, больше похожий на скрип, голос. В коммуналке №7 было пять комнат, каждую из которых кто-то занимал. В первой, что возле входной двери, жил Иван Артемович с супругой, напротив них Даня, дальше по коридору Юрко и Злата, напротив Наталья Геннадиевна, а в торце была дверь Миши. Еще лет двадцать назад, задолго до появления многих нынешних жильцов, в одной из комнат жила Изабелла Николаевна, бывшая балерина и бывалая прожигательница жизни. Как уж так случилось, но 20 лет назад, когда отставной балерине было уже за 70, ее внучатая племянница продала бабушкину комнату в коммуналке. Какие были между ними отношения, никто не знал, но явно не особо трепетные, ведь иначе судьба Изабеллы Николаевны сложилась бы по-другому. «Балерина» долго отстаивала свое право на комнату, но это мало кого интересовало, и, возможно, так бы она и умерла, замерзнув где-нибудь на улице, если бы не сердобольные соседи. Несмотря на то что честно купленную комнату они вернуть отказались, Изабелле Николаевне выделили крепкую деревянную полку, ранее используемую как антресоль, на которой старушка и поселилась. Так, последние 20 лет своей жизни Изабелла Николаевна, в юности известная кокетка и интриганка, жила на пыльной антресоли, иногда спускаясь по шаткой деревянной лесенке справить нужду или чего-нибудь перекусить. Хотя еду чаще всего ей прямо на антресоль приносили соседи, поскольку из года в год Изабелле Николаевне все труднее было спускаться вниз.