Мария Миняйло: Четыре оттенка счастья

Каждый раз, когда он уходил на рассвете, мне казалось, что больше он никогда не вернется, что эта ночь была последней. Порой создавалось впечатление, что это все прекрасный сон, что еще мгновенье, и я проснусь... Но это была самая настоящая, реальная жизнь, моя жизнь, и в этой жизни был он, симпатичный загадочный молодой мужчина, который почему-то хотел меня...

Сейчас я, наверное, уже не вспомню, сколько длились наши отношения, помню только мокрое полотенце в ванной и двадцать один доллар на кухонном столе. Еще я хорошо помню тот день, 22 апреля. Было очень тепло и ярко светило солнце, и именно в тот ясный день я узнала, что беременна.

Беременна... Боже, как же я об этом мечтала! Всю свою сознательную тусклую жизнь я мечтала, что когда-нибудь у меня появится маленький хорошенький карапуз, который будет любить меня и ему или ей будет все равно, как я выгляжу и сколько мне лет, он или она просто будет меня любить... Такой, какая я есть...

Я всегда знала, что если у меня будет ребенок, я буду его или ее любить всем сердцем, буду готова жизнь отдать за этот маленький комочек! И вот Господь услышал мои молитвы! Беременна...

Вы спросите, а что он? Господи, да я даже не помню, как его зовут! Когда он узнал о моем положении, улыбнулся, подарил мне букет цветов, мы провели прекрасную ночь, а на утро вместо мокрого полотенца в ванной на кухонном столе лежала записка: «Если нужна будет помощь, ты знаешь, где меня искать...» Я засмеялась и разорвала ее на мелкие кусочки.

Конечно, я любила его... Но это была не та любовь, о которой пишут в книгах. Просто он дал мне возможность почувствовать себя нужной и желанной. Самое главное, что он сделал мне прекрасный, самый лучший подарок в мире... Подарил доченьку...

С тех пор прошло десять лет, моя девочка подросла, я встретила приятного немолодого мужчину, который заменил ей отца...

Вы спросите, а как же он? Я не знаю... знаю только, что сейчас ему уже 38 лет и, наверное, он такой же загадочный и симпатичный... И надеюсь, что жизнь у него сложилась так же, как она сложилась у меня.

А доченька моя – копия своего отца...

Слава Богу!

Четыре оттенка счастья

I

Самым печальным периодом своей жизни я считаю лето перед первым классом. Особенно тот день, когда мама привела меня на собеседование к дряхлой тетке, которая, кажется, работала в школе еще со времен детства Сталина. Она загадала мне загадку. «Курица, гусь, лебедь, батон... что тут лишнее?» Я ответил «лебедь», чем вызвал бурю негодования с ее стороны. Мне сразу был поставлен диагноз «тупица», и выражены пожелания попробовать другую школу. «У ребенка полностью отсутствует логика». Получите, распишитесь!

Уже потом, когда мы возвращались домой, мама спросила меня, почему именно лебедь? А все было просто. Лебедь – не домашняя птица, в отличие от курицы и гуся. А батон? Причем тут батон! Он вообще не в тему. Я его просто не учитывал. Мама улыбалась. Меня отдали в другую школу, и диагноз был изменен. «У него креативное мышление». Таким образом, из тупицы меня переквалифицировали в гения.

У меня долгое время не было друзей. Даже просто ребят, с которыми играют в разные глупые детские игры. Дети меня не любили. А я их просто не понимал. Особенно когда ко мне на детской площадке подкатывал какой-нибудь мальчуган с предложением «давай дружить». Вместо того чтобы ответить коротко «да» или «нет», я пускался в длинные объяснения, что такая постановка вопроса не есть корректной, потому как друзьями могут быть только те люди, которые хотя бы какой-то период времени провели общаясь. Что нельзя начать просто так с пустого места дружить. Это не правильно.

Обычно до конца моего монолога не доживал никто. Дети просто уходили и начинали дружить с другими. А я, как всегда, оставался один. Но это меня не огорчало. Лучше быть одному, чем дружить с «детьми». Это я и пытался объяснить бабушке, а она изумленно округляла глаза, уводя маму на кухню, и шипела что-то вроде «он странный...». А мама была непреклонна. Он – гений.

Потом, правда, у меня появился друг. Самый классный и дорогой сердцу. Друга звали Сашка. Вот он действительно был странным. Если меня дети не любили, то его побаивались. Побаивались, потому что он порой был неадекватным. Мог, например, во время школьного обеда неожиданно вылить содержимое своего стакана на пол... или, сам того не осознавая, скрутить ручку с дверцы учительского шкафчика... просто так. Не потому, что хотел напакостить, а потому, что просто так.