Мэгги Нельсон - Красные части. Автобиография одного суда

У нас есть все основания полагать, что дело стремится к успешному завершению.

Так сказал детектив полиции штата Мичиган в телефонном звонке моей матери в начале ноября 2004 года. Попрощавшись с детективом, она позвонила мне и повторила сообщение.

Его слова ошеломили меня. Пока она их произносила, прихожая моей квартиры слегка накренилась и поплыла, будто бы заигрывая с идеей превратиться в комнату кривых зеркал.

Его слова ошеломили и ее тоже. Звонок на мобильный застал ее за рулем, так что ей пришлось немедленно свернуть на обочину пыльной дороги недалеко от ее дома в Северной Калифорнии, чтобы амортизировать их удар.

Дело, о котором шла речь, касалось убийства ее младшей сестры, Джейн Миксер, в 1969 году, которое официально значилось нераскрытым последние тридцать пять лет. Детектив сказал, что он работал над ним не покладая рук последние пять, но не хотел звонить, пока не назреет арест. И вот он назрел.

Эта новость могла бы потрясти и сама по себе, но момент, в который она прозвучала, сделал ее по-настоящему зловещей.

Последние пять лет я тоже не покладая рук работала над делом моей тети, правда, в другом ключе. Я собирала материал и писала книгу стихов о ее жизни и смерти под названием «Джейн: убийство» [4] Nelson, M . Jane: A Murder. , которая теперь готовилась к публикации. Я понятия не имела, что делом Джейн кто-то занимался; моя книга была о «висяке», который полиция бросила давным-давно. Она была о том, как это – жить (а точнее, как жилось моей семье, как жилось мне) под сенью гибели родственницы, умершей, очевидно, в страхе и ужасе, но при обстоятельствах, которые навсегда останутся невыясненными, необъяснимыми.

Когда я впервые встретилась с этим детективом – детективом-сержантом Эриком Шрёдером – на предварительных слушаниях по делу подозреваемого Гэри Эрла Лейтермана 14 января 2005 года, он поприветствовал меня медвежьим объятием и словами: Уверен, все эти годы вы думали, что занимаетесь этим делом одна .

Да, так я и думала.

Я выросла, зная, что у моей матери была младшая сестра по имени Джейн и что ее убили, но примерно этим мои знания и ограничивались. Я знала, что Джейн умерла в двадцать три года, когда училась на первом курсе магистратуры Школы права Мичиганского университета. Я знала, что моей матери было тогда двадцать пять и что она недавно вышла замуж за моего отца. Ни моя сестра Эмили, ни я еще тогда не родились. Мы родились в Северной Калифорнии, куда наши родители переехали после смерти Джейн, – Эмили в 1971 году, я в 1973-м.

В детстве у меня было смутное чувство, что смерти других девушек как-то связаны с убийством Джейн, но я точно не знала, как. Пока однажды – мне было тринадцать, и я была дома одна – я не приметила в кабинете моей матери, куда пробралась в поисках чего-нибудь почитать, корешок книги, которую прежде не видела. Книга стояла на верхней полке, до которой я с трудом могла дотянуться, и кричащим, бульварным начертанием титула сильно выделялась среди высоколобой классической литературы, которую читала и преподавала моя мать. «Мичиганские убийства». Я влезла на стул, чтобы вытащить пухлый томик в мягкой обложке с полки.

Этот нехитрый жест по старой памяти вызвал у меня дурное предчувствие, ибо первую из множества переломанных мной в детстве костей – а именно локтевой отросток, трещина в котором потребовала восстановительной операции и нескольких недель в гипсе, – я повредила, когда пыталась вскарабкаться на полку за книгой. Это случилось в книжном магазине в Сосалито, прибрежном городке близ Сан-Франциско, где я провела первые несколько лет своей жизни. Мне было всего лишь два, но я помню разноцветного кролика на обложке той книги и помню, как отчаянно мне хотелось ее заполучить.

После этого происшествия мне начал сниться повторяющийся сон. Сон о падении – или прыжке – с крыши гаража на асфальтированный подъезд к нашему дому в Сосалито; разумеется, насмерть. Этот сон я видела, должно быть, лет с трех. Во сне толпа людей окружает мое тело, лежащее внизу у начала подъезда, точно у подножия крутого греческого амфитеатра. Трудно припомнить интонацию сна: я помню ужас от своего поступка, отрешенность, глубокую грусть и некоторый дискомфорт от созерцания того, что мое тело осматривают как труп.

На обложке «Мичиганских убийств» был изображен постер с фотографией модели, похожей на Фэрру Фосетт; угол постера «отклеивался», закрывая половину женского лица, а под ним обнаруживался инфракрасный негатив. Ее цветовое и графическое решение, а также чувство, будто рассматривая ее, я делаю что-то запретное, сразу напомнили мне о выпуске «Плейбоя» ко Дню святого Валентина 1980 года с Сюзанной Сомерс, который я ребенком подолгу изучала в отцовской уборной. Я помню, что моему отцу очень нравилась Сюзанна Сомерс.