Мэгги Нельсон - Аргонавты

Перевод Михаила Захарова

Редакторка: Анастасия Каркачёва

Корректрисы: Виктория Зенчук, Юля Кожемякина

Верстка: Владимир Вертинский

Адаптация обложки: Юля Попова

Техническая редакторка: Лайма Андерсон

Издательница: Александра Шадрина

The Argonauts

Copyright © 2015 by Maggie Nelson

All rights reserved.

© Михаил Захаров, перевод, 2021

© Издание на русском языке, оформление. No Kidding Press, 2021

Октябрь 2007-го. Ветер Санта-Ана срывает с эвкалиптов длинные белые полосы коры. Мы с подругой рискуем жизнью, обедая на улице, и она предлагает мне набить на костяшках слово «НЕДОТРОГА» – напоминание о том, какие плоды приносит эта поза. Но едва ты вставляешь мне в зад на сыром полу своей славной холостяцкой берлоги, я, уткнувшись лицом в бетон, выплевываю заклинание – признание в любви. На прикроватном столике у тебя «Моллой», а в темной и сухой душевой кабинке – штабель дилдо. Что может быть лучше? «Как тебе нравится?» – спрашиваешь ты и задерживаешься в ожидании ответа.

Всю жизнь до нашего знакомства меня не отпускала мысль Витгенштейна о невыразимом, которое (невыразимо) содержится в выраженном. Эта мысль менее популярна, чем благоговейное о чем невозможно говорить, о том следует молчать [1] Здесь и далее цитаты из «Логико-философского трактата» и «Философских исследований» приводятся по изданию: Витгенштейн Л. Философские работы. Часть I /перевод М. С. Козловой и Ю. А. Асеева. М.: Гнозис, 1994. , но, как мне кажется, более глубока. Ее парадокс буквально в следующем: зачем я пишу или почему я не перестаю писать.

Ибо она не подпитывает и не сгущает тревогу вокруг невозможности выразить словами то, что им неподвластно. Она не требует от произносимого быть тем, чем оно по определению быть не может. Не делает она и уступок, не приободряет: О, можно было бы столько сказать, если б хватило слов! Слов всегда хватает.

Напрасно невод в брешах упрекать , гласит моя энциклопедия.

Таким образом, можно не только подмести замусоренный пол пустой церкви, но и заставить сиять красивые витражи под сводами. Потому что невозможно поднасрать словом в пространстве, предназначенном для Бога.

Я всё это уже проговорила где-то еще, но теперь пытаюсь сказать что-то новое.

Вскоре я выяснила, что тебя точно так же всю жизнь не отпускало убеждение, что слов всегда не хватает. Что их не просто не хватает, но они разъедают всё лучшее, настоящее, текучее. Мы много об этом спорили, с жаром, но беззлобно. Когда мы даем вещам имена, говоришь ты, мы начинаем видеть их иначе. Всё неименуемое отпадает, теряется, погибает – так уж работает наш заурядный мозг. Ты говоришь, что к этой ясности тебя привел не отказ от языка, а глубокое в него погружение: на экране, в разговоре, на сцене, в тексте. Мои доводы были в духе воззрений Томаса Джефферсона на церкви: да здравствует изобилие, калейдоскопический вихрь, переизбыток [2] Третий президент США Томас Джефферсон выступал за отделение церкви от государства и полную свободу совести и вероисповедания. . Я настаивала: слова не только именуют. Я зачитала вслух начало «Философских исследований». Плита , вскричала я, плита ! [3] «…восклицая „плита!“, я хочу, чтобы он принес мне плиту ! – Безусловно. А заключается ли „это хотение“ в том, что ты мыслишь предложение, так или иначе отличное по форме от произнесенного тобой?» (Л. Витгенштейн, «Философские исследования»).

Я было решила, что выиграла. Ты не прочь допустить существование неплохого человека, неплохого человеческого животного, даже если человеческое животное пользуется языком, даже если сама способность пользоваться языком определяет его человечность – даже если человечность как таковая подразумевает погром и испепеление нашей бесконечно разнообразной, бесценной планеты, а также ее – нашего – будущего.

Но и я изменилась: по-новому взглянула на неименуемые вещи или, по крайней мере, на те, чья сущность в мерцании, текучести. Я вновь признала, как грустно, что мы рано или поздно вымрем, и как несправедливо, что из-за нас вымрут и другие; перестала самодовольно повторять: Всё, что вообще мыслимо, можно мыслить ясно [Людвиг Витгенштейн], – и заново задалась вопросом, мыслимо ли всё.

А ты – едва ли тебе был знаком деланный комок в горле. Всегда на милю впереди, с потоком слов в кильватере. Как могла я догнать тебя? (Иными словами, откуда вообще взялось твое желание ко мне? )