Шанталь Акерман - Моя мать смеется

Поэтому ее друг из Нью-Йорка, ее лучший друг во всем Нью-Йорке и, может быть, во всем мире, сказал ей, когда она рассказала ему о своем новом знакомстве, это фантастика, у тебя будет новая жизнь, ты сможешь начать всё с начала. Но она так молода. Ну и что. Я с ней только познакомилась и не рассказала ему как. Мне неловко. Я говорю, она красивая, невероятная, умная, тогда, говорит он, приходите вместе. Придем.

Она похожа то ли на чернослив, то ли на ягненка, я пока не решила на что.

Ты ее любишь? Мне кажется, да. Да, думаю, что люблю. Может быть. Не знаю.

Она меня слушает.

Я постоянно с ней говорю.

А не следовало бы.

Всё началось с лекции о скорости света и Хиросиме. Тень мертвых тел, упавших на землю, отпечаталась на стенах города, рассказывал профессор физики из Ниццы.

И тут я вдруг сказала себе, что должна сделать что-то подобное в моих визуальных работах. Обязательно.

Потом сестра приехала из Мексики и завела мне фейсбук.

Так всё и началось.

Я увидела, что люди говорят о тенях, и присоединилась.

Когда тот важный профессор вышел из зала, мне захотелось с ним поговорить. Но у него был вид человека, который не хочет разговаривать. Возможно, выгляди он иначе, ничего бы не было. Возможно. Не знаю. Возможно, я воспользовалась поводом, чтобы заговорить с незнакомым человеком. Но не думаю. Разговор был оживленным, и на следующий день я его продолжила. Да, на фейсбуке. Я попыталась ее найти. Но фейсбук сыграл со мной злую шутку. Этого разговора больше не осталось, а память у меня короткая.

В любом случае в какой-то момент разговор изменился. В нем больше не фигурировали тени, в нем всё больше было «пока», «целую», «и я тебя», «и я». Ну что еще, пока всё. Пока да, но через мгновение всё может измениться, и я писала, дрожа, и ждала, пока она проснется. Сидела перед компьютером и вдруг видела, как возле ее имени в левой части экрана загорается зеленая точка, и всё начиналось сначала. Это было увлекательно, трогательно, быстро. И развивалось всё быстрее и быстрее. И я была счастлива. Так счастлива, что даже не верится. Это могло бы так и продолжаться, мы бы просто писали друг другу. Могло бы, и, скорее всего, я была бы всю жизнь счастлива, но однажды мы захотели встретиться. Это могло бы остаться желанием, и мы бы писали друг другу без конца, как мы этого желаем и почему. Я была так счастлива, и, по-видимому, мне этого хватало, но я, как и она, чувствовала в своем теле и везде это желание ее увидеть, и у нее было то же самое. Мы уже рассказывали друг другу, как поцелуемся, когда встретимся, и чувствовали эти поцелуи, и этого могло быть достаточно. Я ожила. В нетерпении вставала утром и перечитывала нашу переписку, ложилась спать, обмениваясь с ней словами, она посылала мне стихи и песни, и мне казалось, что мне пятнадцать, это в пятнадцать друг другу посылают песни и стихи, я слушала песни и пела, особенно My Funny Valentine и Bang Bang . Грустные песни, которым я громко подпевала.

Я без остановки пела песни, и на этом всё могло бы закончиться, сердце билось, и тело жило. Как же я была счастлива. Даже спрашивала себя, была ли я когда-нибудь так счастлива, и всё чаще кто-нибудь из нас говорил, хочу, хочу, хочу тебя увидеть.

Однажды это произошло.

Она написала мне, посмотрю, нет ли у меня пары свободных дней на следующей неделе, чтобы приехать с тобой повидаться. Думаю, так будет лучше для нас обеих. Не смотри больше новых друзей на фейсбуке, а то я ревную. Шучу.

Крепко тебя целую.

Мне еще тогда надо было насторожиться, но я подумала, что это юмор, и засмеялась. Если бы я знала.

В последнюю минуту она не смогла приехать из-за проблем со здоровьем. Меня это слегка успокоило. У нее был абсцесс в неудачном месте. У нее такое иногда бывало.

Я немного успокоилась, сама не зная, почему, но, вероятно, я уже догадывалась.

После она мне сказала, приезжай лучше ты. Я согласилась, потом отказалась. Я болею. Тебе будет тяжело это переносить. Она сказала, нет, она много чего может вынести, и то, что я болею, тоже вынесет, и много чего еще. Я должна была насторожиться, когда об этом так спокойно говорят, это не всегда правда, особенно когда говорят, что много чего могут вынести.

А потом кто-то мне сказал, ну же, чем ты рискуешь? И я отправилась в Англию. Она там жила. В Лондоне во второй зоне. В районе с одинаковыми домами.

Не надо было мне туда ездить.

Сегодня мать проснулась вся в слезах. Рыдала так, что сердце сжималось от боли. Почти кричала. Я сказала себе, иногда лошади так ржут. Но я плохо разбираюсь в лошадях. Я почти ничего не знаю о природе. Но я знала, что на природе легче дышится, и сказала себе, надо выбраться на природу. Но не знала куда.