Рейчел Каск - Kudos

– Ага, – сказал он. – Вот и Линда.

Он помахал ей, и она резко помахала в ответ с таким облегчением, будто уже измучилась искать нас, хотя на самом деле мы были в баре одни.

– Я по ошибке спустилась на цокольный этаж, – сказала она, когда добралась до нашего столика. – Там внизу парковка. Все эти машины стоят рядами. Было ужасно.

Издатель рассмеялся.

– Мне не было весело, – сказала Линда. – Я чувствовала себя так, будто нахожусь в чьей-то толстой кишке. Будто здание меня переваривало.

– Мы издаем первый роман Линды, – сказал он мне. – Рецензии пока что были очень обнадеживающими.

Она была рослой, пышной женщиной с полноватыми руками и ногами и казалась еще выше из-за роскошных босоножек на высоком каблуке с множеством ремешков, которые смотрелись нелепо в сочетании с ее черным мешковатым нарядом и неуклюжим видом. Взъерошенные волосы падали ей на плечи спутанными локонами, и ее кожа была такого оттенка, будто она редко выходила из дома. У нее было круглое, рыхлое, немного испуганное лицо, и она приоткрыла рот, с изумлением наблюдая через большие очки в красной оправе за свадебным торжеством в другом конце бара.

– Что это? – спросила она озадаченно. – Они снимают кино?

Издатель объяснил, что этот отель – популярное место для проведения свадеб.

– А, – сказала она, – я думала, это какая-то шутка.

Она тяжело упала на диван нашего полукабинета, одной рукой обмахивая лицо, другой – дергая воротник своего черного наряда.

– Мы только что говорили о Данте, – любезным тоном сказал издатель.

Линда пристально посмотрела на него.

– Мы должны были прочитать его к сегодняшнему дню? – спросила она.

Он громко рассмеялся.

– Единственная тема на сегодня – это ты, – сказал он. – За это люди и платят деньги.

Мы обе слушали, как он подробно рассказывал о сегодняшнем мероприятии, в котором мы участвовали. Он представит нас, сказал он, а затем побеседует с нами несколько минут до начала чтений и задаст каждой из нас два-три вопроса.

– Но ты уже знаешь ответы, да? – спросила Линда.

Это формальность, сказал он, просто чтобы дать всем возможность расслабиться.

– Чтобы растопить лед, – сказала Линда. – Я знаю, как это делается. Хоть и люблю немного льда на поверхности, – добавила она. – Мне просто так больше нравится.

Она рассказала о чтениях, в которых участвовала в Нью-Йорке вместе с одним известным писателем. Они заранее договорились о том, как будут проходить чтения, но, когда они вышли на сцену, писатель объявил публике, что они собираются не читать, а петь. Публика встретила эту идею с энтузиазмом, и писатель встал и запел.

Издатель рассмеялся и захлопал в ладоши так, что Линда подпрыгнула.

– Что он спел? – спросил он.

– Не знаю, – сказала Линда, – какую-то ирландскую народную песню.

– А что спела ты? – спросил он.

– Это было худшее, что происходило со мной в жизни, – сказала Линда.

Издатель улыбнулся и покачал головой.

– Гениально! – сказал он.

В других чтениях она участвовала вместе с одной поэтессой, сказала Линда. Эта поэтесса – культовая фигура, и в зале собралось много людей. Бойфренд поэтессы всегда участвует в ее публичных выступлениях: прохаживается вдоль рядов, присаживается людям на колени или поглаживает их ноги. В тот раз он принес с собой огромный клубок бечевки и стал ползать по рядам, завязывая петлю на щиколотке каждого зрителя, так что к концу мероприятия все присутствующие были связаны вместе.

Издатель снова рассмеялся.

– Вы должны прочитать роман Линды, – сказал он мне. – Он уморительно смешной.

Линда посмотрела на него озадаченно, без улыбки.

– Он не был таким задуман, – сказала она.

– Но именно поэтому люди здесь и любят его, – сказал он. – Он убеждает их в абсурдности жизни, не заставляя при этом чувствовать абсурдными самих себя. В твоих рассказах ты всегда… как бы это лучше сказать?

– Посмешище, – сказала Линда безразлично. – Здесь жарко? – добавила она. – Мне душно. Должно быть, это менопауза. Писательница перегревается, и лед тает, – сказала она, изображая пальцами воздушные кавычки.

В этот раз издатель не рассмеялся, а посмотрел на нее сквозь очки равнодушно, не моргая.

– Я так давно езжу по миру, что начинаю проходить все стадии старения, – сказала она мне. – У меня уже лицо болит оттого, что приходится всё время улыбаться. Я ем всю эту странную еду, и сейчас это платье – единственное, во что я влезаю. Я ношу его так часто, что оно уже будто стало моей квартирой.