Дж. Р. Мёрингер - Нежный бар. История взросления, преодоления и любви

Как миссис Уильямс с ее контрактом, мама думала, что ее аффирмация будет мотивировать меня. Вместо этого она меня гипнотизировала. Я превратил ее в заклинание, в мантру, и повторял про себя на площадке, пока не впадал в подобие транса. Я использовал свою мантру как оберег от несчастий и как орудие против тревожных мыслей о грядущих катастрофах. Меня оставят в шестом классе на второй год. Я не стану волноваться о том, чего не произойдет . Я провалю экзамены и не смогу позаботиться о маме. Я не стану волноваться о том, чего не произойдет . Я вырасту таким же, как мой отец. Я не стану волноваться…

Это помогало. Когда я уже привык произносить свою мантру по тысяче раз, миссис Уильямс объявила, что у нас будет перерыв в занятиях. Все в классе обрадовались – я восторгался громче всех.

– Вместо уроков, – сказала она, – мы устроим ежегодный «Завтрак шестиклассников с отцами»!

Я тут же замолчал.

– Сегодня, – продолжала миссис Уильямс, раздавая всем белый картон и клей, – мы сделаем приглашения, которые вы после школы отдадите своим папам. А в субботу утром мы приготовим для них завтрак, расскажем о наших успехах и все познакомимся поближе.

Когда уроки закончились, миссис Уильямс подозвала меня к себе.

– Что случилось? – спросила она.

– Ничего.

– Но я же видела твое лицо!

– У меня нет папы.

– О! Он что… то есть… он умер?

– Нет. Хотя, может быть. Я не знаю. У меня его просто нет.

Она поглядела в окно, а потом повернулась обратно ко мне.

– А дядя?

Я нахмурился.

– Брат?

Я подумал про Макгроу.

Теперь была моя очередь глядеть в окно.

– А можно мне просто не прийти на завтрак?

Миссис Уильямс позвонила моей маме, что повлекло за собой новые переговоры на высшем уровне за обеденным столом.

– Как они могут быть такими бездушными? – возмущалась бабушка. – Что, в школе не знают, во что теперь превратился мир?

Мама подлила молоко себе в кофе и размешала ложечкой. Я пристроился рядом с ней.

– Мне надо было рассказать в школе про отца Джей Ара, – сказала она. – Но мне не хотелось, чтобы с ним обращались… ну, не знаю…

– У меня есть к вам одно предложение, – вступила бабушка. – Только не надо сразу кидаться на меня. Как насчет… деда?

– Только не это! – воскликнул я. – А мы не можем просто наложить на завтрак эмбарго?

Тут дед самолично вошел в гостиную: в запятнанных брюках, байковой рубашке с присохшими хлопьями овсянки и черных ботинках с дырами на пальцах, сквозь которые виднелись носки – тоже дырявые. Как обычно, ширинка у него была расстегнута.

– Где тот пирог, которым ты так похвалялась? – обратился он к бабушке.

– Мы хотели тебя кое о чем спросить, – сказала она в ответ.

– Говори, Глупая Женщина. Говори.

Мама перехватила инициативу.

– Ты не мог бы пойти с Джей Аром к нему в школу на завтрак для отцов? – спросила она. – В эту субботу.

– Только придется надеть чистые штаны, – вставила бабушка. – И причесаться. В таком виде идти нельзя.

– Заткните свои чертовы пасти!

Дед зажмурил глаза и почесал за ухом.

– Ладно, – сказал он. – А теперь давай свой треклятый пирог. Глупая Женщина.

Бабушка с дедом ушли на кухню. Мама повернулась ко мне с пустым лицом. Я знал – она представляет, что будет, если дед назовет миссис Уильямс Глупой Женщиной.

В субботу утром мы с мамой вышли из своей квартиры в Грейт-Нек еще на рассвете. На мне был вельветовый пиджак и такие же брюки. Мы добрались до дедова дома, и мама с бабушкой принялись суетиться над моим галстуком – коричневым, шириной с дорожку для стола. Ни одна из них не умела завязывать виндзорский узел.

– Может, обойдешься без галстука? – спросила бабушка.

– Нет! – воскликнул я.

И вдруг на лестнице послышались шаги. Мы втроем обернулись и замерли, наблюдая, как дед спускается вниз. Его волосы были гладко зачесаны со лба, лицо выбрито до голубизны, а брови и волоски, торчащие из ноздрей, выщипаны и подстрижены. Он нарядился в жемчужно-серый костюм с черным галстуком и белоснежным платком из ирландского кружева. Дед выглядел даже роскошней, чем когда отправлялся на свои секретные воскресные рандеву.

– В чем, черт возьми, д-д-дело? – поинтересовался он.

– Ни в чем, – ответили мама с бабушкой хором.

– Мы не можем завязать мне галстук, – пожаловался я.

Дед сел на двухсотлетний диван и махнул мне рукой, веля подойти. Я подошел и встал у него между колен.

– Глупые женщины, – прошептал я.