Леоне Росс - Один день ясного неба

Он понимал, что ему не хватает терпения. Люди же старались быть честными и смелыми. Они обращались к нему, чтобы пожаловаться на свои вечные невзгоды. Старики звонили, чтобы похвастаться умненькими внуками. У этого мальца язык подвешен, ты только его послушай! Сказанные им двадцать слов стоят не меньше дюжины яиц! Свежих, понял? Свежих! Но все дискуссии неизбежно заканчивались ничем. Он заранее чувствовал, что разговор увядает, – когда речь заходила о фантазиях, притворяющихся фактами.

Тяга к спорам была у его народа в крови, в его истории. Лучше бы они имели склонность к чему-то другому.

Он вошел в кухню и опустил руки на рыбу. Под его чистыми пальцами соль слепилась в толстый слой, струилась по запястьям и падала на рыбье брюшко. Он прикрыл глаза. Многовато соли, надо сосредоточиться, уменьшить соляную струйку. Не надо торопиться. Он положит на рыбью плоть плоский камень и оставит под гнетом на солнце на ветру позади ресторана.

Он покрыл солью весь бок трески. Он солил рыбу так, как это делали его предки, чтобы сохранить скудный запас белка. Крупицы соли падали с его ладоней, покрывая белым слоем рабочий стол, сыпались на пол, отчего он тоже становился белым, и на его босые ноги. Он перевернул рыбину.

Позади раздался треск.

Что-то треснуло и хрустнуло.

У него на шее вздыбились волоски.

– Завьер?

Хлюпающий звук, точно кто-то, тряся грудями, на животе полз по полу.

– О Завьер, погляди на меня!

Он резко развернулся, сжав покрытые солью кулаки, сгорбившись и тяжело дыша. Рыба скользнула по столу и, едва не перевалившись через край, замерла, чуть покачиваясь. Он жадно глотнул воздуху и громко икнул.

Пустая кухня отозвалась глухим эхом.

Босыми подошвами он ощущал, как холодный камень нагревался под лучами солнца, которое к полудню будет жарить вовсю.

Завьер Редчуз сел на пол посреди кухни, закрыл глаза и бессильно опустил руки.

По жене он совсем не скучал. А думал о ней часто. Но это же не одно и то же.

Все в Попишо рождались на свет с какой-то особенностью, да, с какой-то необычной способностью . Местные называли это даром. Магией? Не просто магией. Врожденным талантом, так, что ли? Да. Это был дар богов – нечто невыразимо твое, и ничье больше.

Совет ведуний судьбы состоял исключительно из женщин, чьим единственным занятием было отправление магических ритуалов. Боги никогда не ошибались, но при этом они были печально известными шалунами, и их сообщения не всегда отличались внятностью. Женщины-ведуньи все были древними старухами, даже в юности, и обладали инстинктивной способностью чуять запах беременности – даром, который от веку передавался из поколения в поколение. Женщины догадывались, что их чрево понесло, только после того, как местная ведунья многозначительно напрашивалась к ним на ужин; одна и та же женщина в золотом одеянии могла приходить в семью многие десятилетия, пользуя матерей нескольких поколений и определяя врожденный дар каждого младенца.

Никто не мог сравниться с ведуньями в умении наблюдать за ходом беременности: они сразу подмечали новые волоски на тыльной стороне ладони, пробегали пытливыми пальцами по бедру, останавливаясь на недавно возникших пятнах цвета портвейна, сердобольно вздыхали при виде преждевременно набухших молоком сосков, заставляли жевать душистые фрукты, чтобы перебить мерзкий металлический привкус во рту, говорили слова ободрения после того, как животы выпячивались и заострялись от многих оргазмов, а на скулах высыпала мелазма. Ну а после того, как младенец выскальзывал из чрева и пуповину перерезали, начинались поиски божественного дара.

Некоторые проявления магических сил были очевидны сразу: лишние конечности или необычайная физическая сила, добавочный ряд зубов или небывалый рост. Некоторые младенцы появлялись на свет с менее заметными особенностями, которые проявлялись только со временем: с неизбывно приятным дыханием, или с волосами как плотный шелк, которые никогда не спутывались, или с кошачьей гибкостью и походкой, или иными талантами – вы только посмотрите, мой ребенок способен превращать кокосовую воду в жидкость с любым вкусом, какой захотите! У Энтали, старинной подружки Завьера, мочки ушей от рождения издавали мелодичный звон, а ягодиц было не две, а три. Как-то поздно вечером Му, захмелев от аромата бабочек, призналась Завьеру, что ее дар – дополнительные вкусовые рецепторы во рту, и как бы ни старалась, она не могла ощутить пагубные последствия спиртного. Завьеру оставалось только гадать, какая ведунья после внимательного осмотра обнаружила у нее столь редкий дар.