Халиль Джибран - Пророк

Альмустафа, избранник и возлюбленный Божий, провозвестник нового дня, ждал в городе Орфалесе долгие двенадцать лет, когда вернется корабль и заберет его на остров, где он был рожден.

И на двенадцатый год седьмого дня месяца Иелула, месяца жатвы, взошел он на холм, возвышавшийся за городской стеной, и обратил взор свой к морю, и увидел корабль, надвигавшийся вместе с туманом.

Тогда врата его сердца распахнулись, и радость его полетела над морем. И закрыл он глаза, и молился в безмолвии души своей.

Но когда спускался он с холма, им овладела печаль, и подумал он в сердце своем:

«Уеду ли я отсюда умиренный и беспечальный? Нет, с уязвленным духом оставлю я этот город.

Долгими были дни боли и ночи сиротства, проведенные в его стенах; а кому дано расстаться со своей болью и сиротством без сожалений?

Часть души моей осталась на этих улицах, возлюбленные чада мои невинные блуждают среди холмов, и я покидаю их с тяжелым сердцем и болью.

Не одежды сбрасываю я сегодня, но собственную кожу своими руками с себя сдираю.

Не раздумья оставляю я здесь, но сердце, сладко ноющее от голода и жажды.

А все же медлить нельзя.

Море, которое зовет в свои объятия все сущее, призвало меня, и я должен взойти на корабль.

Ибо остаться, как бы ни горел каждый час светильником в ночи, значит застыть, превратиться в глыбу льда.

Тщетно пытаться забрать все это с собой. Как я это сделаю?

Не может голос унести с собой язык и губы, давшие ему крылья. В одиночестве будет он рваться в эфир.

Как орел, оставив внизу гнездо, в одиночестве воспарит к солнцу».

И когда достиг он подножия холма, то вновь обратил к морю взор свой и увидел, как корабль входит в гавань, и увидел на носу корабля мореходов, своих соплеменников.

И душа его воззвала к ним, и он сказал:

«Сыновья моей праматери, покорители морских зыбей,

Сколько раз видел я вас бороздящими моря, но то был сон, а ныне явь, которая есть еще более глубокий сон.

Я готов, паруса мои подняты и только ждут, когда их наполнит ветер.

В последний раз наберу в легкие этот недвижный воздух, в последний раз с любовью обернусь назад,

И займу место рядом с вами, мореход среди мореходов.

И к тебе я взываю, безбрежное море, бессонная мать,

В чьих объятиях реки обретают покой и свободу:

Позволь мне насладиться последней излучиной реки, последним шепотом рощи,

И я вольюсь в тебя, безмерная капля в безмерный океан».

И он увидел, как всюду мужчины и женщины оставляют свои поля и виноградники и спешат к городским воротам,

И услышал, как они выкликают его имя и громко сообщают друг другу о приплывшем корабле.

И сказал он себе:

«Не станет ли день расставания днем великого стечения народа

И не обернется ли мой закат новой зарей?

И что скажу тому, кто бросил свой плуг в борозде, и тому, кто оставил свою давильню?

Будет ли сердце мое деревом, обремененным плодами, которые соберу и раздам,

И желания мои – живой водой, коей наполню их чаши?

Арфа ли я, чьи струны перебирает Всемогущий, или флейта, одушевляемая Его дыханием?

Я, взыскующий безмолвия, какие нашел в нем сокровища, чтобы щедро делиться ими?

Если се день моей жатвы, где те поля, что я засеял, и почему память не сохранила даже времени года?

Воистину, если пробил мой час поднять светильник, то не мною он будет зажжен.

Пустым и темным подниму я свой светильник,

И страж ночи наполнит его маслом и затеплит огонь».

Он высказал это словами, но главное в его сердце осталось недосказанным. Ибо он и сам не мог изречь своей сокровенной тайны.

И когда он вошел в город, люди устремились ему навстречу и все как один воззвали к нему.

И выступили вперед старейшины города и сказали:

«Не спеши уходить от нас.

Полднем ты был в наших сумерках, и молодостью твоей питались наши сновидения.

Не чужестранец ты среди нас и не гость, но сын возлюбленный.