Сара Морган - Наше худшее Рождество

Необходимо отменить публикацию книги, сказать издателю, что она хочет все переосмыслить и переписать. Как можно допустить выход произведения под названием «Новая сильная ты», если она лежит на полу, дрожа, как раненое животное?

Гейл попыталась открыть рот и выдавить из себя несколько слов.

– Она зашевелилась. Пришла в себя! Гейл, Гейл, вы меня слышите?

Да-да, она его слышит. Она нелюбима, но не глуха. Сделав усилие, она открыла глаза и увидела врача в форменной одежде и рядом встревоженного Коула. Затем оператора и Рошель, что-то торопливо писавшую в блокноте. «Использует возможность на полную», – пронеслось в голове. Девушка усвоила услышанное от нее и пытается изменить свою жизнь.

Вспышка в голове – еще одно озарение. Кто сказал, что изменить жизнь можно лишь однажды? Люди же делают ремонт в доме часто, верно? Пусть вы несколько десятилетий жили с белыми стенами, но это не значит, что однажды нельзя решиться и покрасить их в зеленый. Если жизнь перестала нравиться, надо все менять. Она не сожалела о том, что делала, но сожалела о том, что из этого получилось. Возможно, ей удастся вновь изменить все к лучшему. Возможно, еще не поздно восстановить разрушенное. Но первый шаг должна сделать она.

– Дочь… – Звуки сформировали слово. – Позвоните… моей дочери.

От нее не укрылось, как побледнел Коул.

– Травма головы оказалась серьезнее. Она, должно быть, бредит. Может, у нее амнезия?

Врач нахмурился:

– Что вы такое говорите?

– У ГМ нет дочери.

Гейл вспомнила, как малышку впервые положили ей на руки, как она вдруг осознала ответственность за жизнь и благополучие этого крошечного существа, еще не подозревающего, что ждет его впереди, сколько трудностей предстоит преодолеть. Она сама не смогла бы выстоять в жизни, скорее всего, сдалась бы, но выдержала ради дочери. Как можно сдаться, если надо защитить свое дитя? Она бы с радостью поставила вокруг дочери железный забор и пустила по нему ток, чтобы никто не мог подойти к ней и навредить.

– Гейл, вы знаете, какой сегодня день?

Она отлично знала – день, когда она впервые усомнилась в верности всего, что делала, день, когда она осознала, что сомнение способно причинить боль несравненно б о льшую, чем удар по голове и сломанные ребра. Как же так вышло, что она всегда поступала неправильно?

Гейл собралась с силами и произнесла:

– Позвоните моей старшей дочери.

Вдруг ей суждено умереть, так ничего и не исправив.

– Старшей? – нервно переспросил Коул. – У нее нет и одной дочери, не говоря уже о нескольких. Мисс Митчелл… Гейл… Сколько сейчас вы видите пальцев? Сколько я показываю пальцев?

Гейл захотелось тоже показать ему палец. Один. Средний.

– Позвоните дочери.

– Она не бредит и ничего не путает, – подала голос Рошель. – У ГМ две дочери, но они в ссоре и не общаются. Я детально изучила ее биографию перед интервью.

Не общаются? Нет! Это не так. Да, они некоторое время не виделись, может, пару лет. Ладно, не пару, а лет пять… Точно сейчас не скажешь. Но она хорошо помнит их последнюю встречу. Стоит подумать об этом… Нет, лучше начать убеждать себя не думать, ведь сердце сразу сжимается от обиды и боли.

Гейл не считала себя виноватой, она все делала для своих детей. Все в жизни она делала только для них. Работала, чтобы стать лучшей мамой на свете. Уделяла много времени тому, чтобы девочки были готовы к самостоятельной жизни в этом мире. Переживала, как любая мать, когда они совершали ошибки. Постоянная тревога за них мучила Гейл, но стремление всегда все держать под контролем – никогда. Она сделала все, что смогла. Не ее вина, что дочери предпочли придуманный мир реальному. Не ее вина, что они не оценили, как хорошо мать подготовила их к взрослой жизни. Да, отношения их были напряженными, но нельзя сказать, что они совсем не общались. Устрашала лишь одна мысль об этом, она царапала острыми краями и приводила в ужас.

Больше остальных, похоже, был потрясен Коул.

– У нее есть дети ? Значит, у нее был… я имел в виду, она…

Он шокирован тем, что у нее были отношения с мужчиной? Как прискорбно. Похоже, личный помощник действительно считал ее роботом.

– Хорошо. Если вы требуете, мы свяжемся с вашими детьми, – выдавил из себя Коул. – У вас есть номера их телефонов, мисс Митчелл?

Саманта наверняка сменила номер. Сама она не звонила, потому неизвестно, как с ней связаться. Гейл ждала, что дочери позвонят и попросят прощения. Дни ожидания превратились в недели, потом в месяцы. Внезапно ей стало невыносимо стыдно. Что же она за мать, если дети не желают с ней общаться? Если она откроет присутствующим правду, врачи могут не захотеть ей помогать.