Зорайда Кордова - Наследие Божественной Орхидеи

– Скажи ей, чтобы пользовалась телефоном, как нормальные люди, – крикнула ей вслед Маримар.

Подростки задрали головы, чтобы понять, кто это, захихикали и зашептали: bruja loca [2] Сумасшедшая ведьма ( исп. ). .

Закрыв окно и повернув задвижку, Маримар вернулась к письменному столу. Компьютер по-прежнему был мертв, поэтому она взяла конверт. Никто больше не писал писем так, как писала ее бабушка. Орхидея садилась за большой обеденный стол со своей коробкой с письменными принадлежностями, металлической ложечкой и цилиндриками собственноручно изготовленного воска. Маримар хотелось знать, кому Орхидея пишет, потому что, насколько она знала, у бабушки не было друзей, а вся их семья жила в одном большом доме. Бабушка всегда отвечала одно: «Я пишу своему прошлому».

Маримар сняла восковую печать и открыла конверт. Прошло шесть лет с тех пор, как она разговаривала с Орхидеей. Хотя бабушка каждый год присылала им открытки на Рождество – по какой-то причине, даже пройдя через почтовую службу Соединенных Штатов, они всегда пахли корицей и гвоздикой, – Маримар никогда не отвечала на них. Она поднесла полученное письмо к носу и вдохнула запахи Четырех Рек. Кофе, свежей травы и мгновений перед проливным дождем. К ним примешивалось что-то еще, чего там при ней не было, но она не могла понять что.

Маримар вытащила твердую открытку и прочитала строки, написанные изящным почерком. Она закрыла глаза и почувствовала тянущее ощущение внизу живота. Орхидея бывала такой разной: уклончивой, молчаливой, злой, скрытной, любящей и лживой. Но она не была настолько драматична.

Действительно не была?

Когда Маримар было пять лет и она ловила светлячков на холмах, бабушка предупредила, чтобы она была осторожна, потому что они могут обжечь. Когда Маримар было шесть и она решила, что не станет есть цыплят из солидарности с Габо и его женами, бабушка объяснила ей, что души мертвых цыплят попадут в цыплячий ад, если не будут полностью съедены. Орхидея говорила ей, что, если подплыть ко дну озера, там будет коридор, который затянет ее на другую сторону земного шара, где живут морские чудовища. Что если печь пироги во время менструации, то молоко свернется, а готовить, когда злишься, значит испортить еду. Крошечные, маленькие неправды, которые Маримар теперь вспоминала.

Она глубоко вздохнула и перечитала письмо. Нет, приглашение. Время пришло. Я умираю. Приходите и заберите свое наследство.

Маримар взяла телефон и хотела написать Рею, но изображение на экране застыло.

– Черт подери, – пробормотала она. Мигающий свет, компьютер, ее телефон. Все это дело рук Орхидеи. Техника плохо сочетается с тем, что исходит даже не от самой Маримар, а от ее бабушки.

Ждать было нельзя. Она схватила со спинки стула джинсовую куртку, взяла ключи, плеер и наушники. Когда она запирала дверь, ключ застрял, и ей удалось его повернуть только минуты через две. Когда она переходила улицу, такси повернуло под невероятно острым углом и чуть не врезалось в нее, хотя она переходила дорогу по правилам. А идя по пешеходному переходу, она по самую щиколотку провалилась в лужу, которой, она могла бы поклясться, только что тут не было.

Наконец, оказавшись в безопасности на другой стороне, она воспользовалась моментом, чтобы включить свой CD-плеер Sony и надеть поролоновые наушники на уши. Тяжелый бас ревел, пока она поднималась в гору по Лексингтон-авеню, ведущей к офису Рея. Он был всего в тридцати кварталах, и ей все равно был нужен свежий воздух. Она проходила здесь каждый день по пути в колледж. Такая прогулка не сильно отличалась от прогулки по холмам вокруг дома бабушки в Четырех Реках, за исключением того, что Маримар сменила камни и траву на блестящий бетон. И то и другое сделали мышцы ее икр и бедер сильными.

Эль Баррио оживал после захода солнца, как рынки гоблинов, о которых она читала в стихах. Улицы здесь были шумными и всегда пахли жареным мясом, тестом, бананами и гнилью, поднимавшейся в клубах пара из канализации Нью-Йорка. Она остановилась у кошерного гастронома, втиснутого между двумя зданиями, которые, казалось, вот-вот обрушатся. Снаружи четверо стариков играли в карты и шашки на шатких столах и пластиковых стульях. Два подростка, еще не начавшие бриться, присвистнули, когда она вошла. Она купила два бейгла со сливочным сыром и проигнорировала этих мальчишек, которые цокали языком из-за того, что она задается. Мужчина в ярко-синей футболке «Метс» поднял глаза и, поймав ее взгляд, сказал ей: Dios te bendiga, mamita [3] Храни тебя Господь, мамочка ( исп. ). .