Эдвин Табб - Найденные ветви

– Меня не интересует месть. То, что случилось, когда мы были детьми, уже в прошлом. Судье Шелтон тоже нет дела до мести.

– Как скажешь, – ухмыльнулся Том. – Но мне все еще не нравится, что ты мой адвокат. Я попросил судью дать мне другого, но она отказалась. Так что, полагаю, я застрял с тобой.

Джек собрал бумаги и вернул их в портфель.

– А я с тобой, – сказал он, вставая, и подошел к двери.

– Мы закончили! – крикнул он в коридор, и в помещение зашел надзиратель, чтобы выпустить Джека и вернуть Томаса Гордона в камеру.

Джек пересек улицу и вошел в пристройку к зданию дентонского суда. Зайдя в Службу публичных защитников, где работала Дженни, он подошел к ее столу и поздоровался.

– Привет, Джек! Ты рано, – сказала она. – До моего обеда еще пятнадцать минут.

– Все в порядке. Судья Шелтон здесь?

– Она или в зале суда, или у себя в кабинете.

– Хорошо. Думаю, я загляну переговорить с ней. Вернусь через пятнадцать минут, ладно?

– Конечно.

На выходе он оглянулся и спросил:

– «Перрис» подойдет для обеда?

– Это точно лучше сэндвича, что я принесла, – улыбнулась Дженни.

Джек прошел по коридору в зал «В», судебный зал, в котором обычно работала Триша. Внутри была только секретарша.

– Судья Шелтон на месте?

– Она у себя в кабинете, обедает. Передать ей что-нибудь?

– Передайте, что пришел Джек.

– Хорошо. Просто Джек?

– Да. Она поймет.

Секретарша скрылась за дверью, ведущей в кабинет Триши, и через мгновение вернулась.

– Она сказала, вы можете войти.

Джек обошел скамью и оказался в узком коридоре, идущем позади залов суда. Тришин кабинет располагался прямо напротив двери в ее зал.

Он легонько постучал и услышал ответ:

– Входи, Джек!

Он вошел, и она отложила вилку, которой ела салат, и встала, протянув руки для объятий. Когда дело касалось Джека, рукопожатия всегда было мало. Для нее он был как приемный сын.

– Как дела? – спросила Триша, как будто они не виделись всего несколько дней назад в доме Шелтонов в Уортоне.

– Нормально. Хочу спросить у тебя кое-что.

– Спрашивай.

– Почему ты поручила мне дело Тома Гордона?

– Ну, во-первых, я знала, что тебе не помешает работа, если не деньги.

– А во-вторых?

– Учитывая ваше прошлое, я знала, что ты обеспечишь ему наилучшую защиту, чтобы опровергнуть любые домыслы об обратном.

– Кто-то считает, что я могу работать спустя рукава?

– Нет, но мы не хотим, чтобы пошли такие слухи. Любой профессионал сможет посмотреть, что ты для него делаешь, и понять, что ты не держишь зла на, возможно, худшего человека, которого знал мальчиком.

Джек вздохнул, покачав головой.

– Ты же не станешь просить заменить тебя? Потому что ответ – нет. Моя работа – назначить публичного защитника, в котором я уверена и знаю, что он будет представлять обвиняемого добросовестно и с преданностью делу. Если спросят, я могу назвать убедительные причины, почему выбрала именно тебя, а не кого-то другого.

– Мне казалось, что ты выберешь кого-нибудь другого, чтобы избежать пристального внимания.

– Иногда пристальное внимание – это хорошо. Оно заставляет нас выкладываться на полную и доказывает нашу верность клиенту независимо от прошлого.

– Он думает, что мы оба ему мстим.

– Он думает много глупостей. Подозреваю, однажды он может сказать, что ты плохо его защищал. Ну и пусть. Я уверена, что твое отстаивание его интересов выдержит самое пристальное внимание.

– Ну, это дело не назовешь громким. Я думаю, он виновен.

– Это-то и интересно. Ты все равно будешь его защищать.

– Он клянется, что не совершал этого.

– Так говорят и виновные, и невиновные.

– Странность в том, что он, кажется, в это верит.

– Может, он был пьян во время ограбления и не помнит.

– Разве тебе не положено быть непредвзятой?

– Да, но правда в том, что, когда дело очевидное, даже судьи не дураки. В любом случае я обязана принимать решение без предубеждений, и я так и сделаю. Знаешь, для меня это тоже не легкое дело. Он был свидетелем шефа полиции в деле Хэнка, и возможно, что пристальное внимание обратится и на меня. Но я справлюсь. И ты тоже.

– Он признался, что лжесвидетельствовал против Хэнка. Самое удивительное – он сделал это так, будто признался, что утром выпил две чашки кофе вместо одной.

– Ну, мы давно это знаем.

– Да, но он сказал, что его кто-то подговорил. Не признался, кто, потому что тот человек все еще живет здесь. Он думал, мы можем попытаться как-то отомстить ему.